Взгляд тигра - Уилбур Смит (1975)

Разочарование и досада усилились, когда оказалось, что Джимми не поленился завернуть добычу в брезент от капсулы. Из воды показался мокрый бесформенный тюк, обмотанный нейлоновой верёвкой. По тому, как его перетаскивали, было заметно, что он тяжёлый, хотя размером всего с небольшой чемодан. Находку опустили на палубу, и компаньоны собрались вокруг, сияя от радости.

– Порядок, Флетчер. Иди, полюбуйся! – улыбнулся мне Мейтерсон.

Сделано всё было мастерски. Он сыграл на моём любопытстве, как пианист на концертном рояле. Мне страшно хотелось узнать, что вытянули они со дна морского. Закусив сигару, я скатился с мостика и поспешил на нос. Оставалось сделать несколько шагов по открытой части бака, как вдруг Мейтерсон, всё ещё улыбаясь, повернулся к Гатри.

– Пора! – приказал он, не повышая голоса.

Я понял, что угодил в ловушку. Голова заработала так быстро, что всё происходящее вокруг напоминало замедленную съёмку.

Зловещий чёрный автоматический пистолет неторопливо поднялся; Майк Гатри с ухмылкой замер в стойке профессионального стрелка, вытянув правую руку, и нацелился мне в живот. С искажённым от ужаса лицом Джимми Норт попытался перехватить державшую пистолет руку, но Мейтерсон грубо его оттолкнул. «Плясунью» сильно качнуло, и Джимми, спотыкаясь, отлетел в сторону.

Сознание работало чётко и быстро, в голове мелькали не мысли, а образы. «Ничего не скажешь, – подумал я, – ловко меня подловили, профессиональная работа».

Да, я поступил излишне самонадеянно, пытаясь заключить сделку с волчьей стаей: им проще убить, чем договариваться. Ставшего свидетелем Джимми тоже уберут. Впрочем, должно быть, его с самого начала приговорили. Вспомнилось, во что превращается мишень от чудовищного удара разрывной свинцовой пули сорок пятого калибра.

Согнутый указательный палец Гатри тянул спусковой крючок, а я, с сигарой во рту, пытался уклониться и понимал, что не успею.

Ствол подбросило высоко вверх, из дула вырвалось бледное в ярком солнечном свете пламя. Пушечный грохот выстрела и тяжёлый свинец настигли меня одновременно. Оглушённый, я резко откинул голову назад, зажжённая сигара вылетела изо рта, посыпались искры. Удар согнул меня пополам, сбил с ног и отшвырнул к борту – поясницей о леер.

Боли не было, всё онемело. Я был уверен, что сознание вот-вот отключится и свет померкнет, – если разворотило грудь, то рана смертельна. Ударившись о планшир, я перелетел через борт головой вперёд, и прохладные объятия моря привели меня в чувство. Я открыл глаза, увидел серебристые пузырьки воздуха и зеленоватые солнечные лучи, пробивающиеся сквозь толщу воды. Воздуха в лёгких не осталось. Инстинкт гнал на поверхность – скорее вдохнуть, но голова была на удивление ясной: стоит всплыть, и Гатри меня добьёт.

Удивительно, но я всё ещё шевелил ногами и медленно продвигался под гладким белым днищем «Плясуньи», которому, казалось, не будет конца.

Внезапно вокруг потемнело, надвинулось тёмно-красное пятно, и я чуть не запаниковал, решив, что теряю зрение. Впрочем, бесформенные багровые облака, повисшие в воде, оказались моей собственной кровью. Крохотная, полосатая, как зебра, рыбка стрелой метнулась к одному из них, жадно глотая неожиданное угощение.

Левая рука не слушалась и плетью висела в клубящемся кровавом шлейфе. Пришлось, действуя здоровой правой, проплыть под килем «Плясуньи» и подняться до ватерлинии, где я с облегчением ухватился за конец буксирного троса, свесившийся с кормы в воду, и высунул голову на поверхность. Саднящие, онемевшие лёгкие жадно втягивали воздух, противно отдававший медью.

Сознание оставалось ясным: я – под кормой, волчья стая – на носу, карабин – под крышкой люка машинного отделения.