Первый человек в Риме - Колин Маккалоу (2018)

Клитумна постарела в одночасье. Хотя ей было только пятьдесят, смерть племянника ускорила процесс, а смерть дорогой подруги – и возлюбленной – завершила ее разрушение. Даже Сулле не удавалось вытащить ее из уныния. Ни мимы, ни фарс не могли ее выманить из дому. Нередкие гости, Скилакс и Марсий, не способны были вызвать на ее лице улыбку.

Ей было страшно. Ее пугало то, как сужался вокруг нее мир, как быстро покидали ее близкие люди. Дряхлость подкралась к ней незаметно. Если теперь еще и Сулла оставит ее – а благодаря наследству Никополис он был наконец свободен, – она окажется совершенно одна. Такое будущее вызывало у нее ужас.

Вскоре после смерти Никополис она послала за Гаем Юлием Цезарем.

– Нельзя ничего оставлять уже умершим, – сказала она ему. – Поэтому я должна переделать завещание.

Завещание было изменено и вновь отдано на хранение весталкам.

Но Клитумна продолжала хандрить. Слезы текли из ее глаз, как струи дождя, когда-то не знающие покоя руки лежали на коленях пластами сырого теста. Все пребывали в тревоге, все понимали, что сделать ничего нельзя. Надо ждать. Время лечит. Если еще есть время.

А для Суллы его время настало.

Последнее послание Юлиллы гласило:

Я люблю тебя, хотя месяцы, а теперь уже и годы показали, насколько безответна моя любовь. Как мало значит для тебя моя судьба! В июне мне исполнилось восемнадцать лет, и я уже должна бы быть замужем, но мне удалось отложить эту проклятую необходимость, вызвав болезнь. Я должна выйти за тебя, и только за тебя, мой ненаглядный, мой самый дорогой Луций Корнелий. Отец в растерянности. Он не может представить меня обществу как подходящую и желанную партию. Я же буду продолжать осуществлять свой план, пока ты не придешь ко мне и не скажешь, что хочешь взять меня в жены. Когда-то ты сказал, что я еще ребенок и эта моя детская любовь пройдет. Но тому уже почти два года. Я доказала, что моя любовь к тебе так же постоянна, как возвращение солнца каждой весной. Ее больше нет, твоей тощей гречанки, которую я ненавидела всеми фибрами своей души и желала ей смерти, смерти, смерти. Видишь, как действуют мои проклятия, Луций Корнелий? Почему тогда ты не понимаешь, что все равно не избежать тебе меня? Ни одно сердце не может быть так наполнено любовью, как мое, и не вызвать ответного чувства. Ты любишь меня, я знаю, что любишь. Сдавайся, Луций Корнелий, сдавайся. Приди ко мне, преклони колени у моего ложа боли и скорби, позволь мне положить твою голову себе на грудь, чтобы ты поцеловал меня. Не приговаривай меня к смерти! Оправдай меня, дай мне жизнь. Женись на мне.

Да, для Суллы наступило его время. Время покончить со многими вещами. Время избавиться от Клитумны, Юлиллы и всех прочих человеческих привязанностей, которые связывали его дух, тянули вниз и отбрасывали такие жуткие тени по углам его разума. Даже Метробий – и он тоже должен уйти.

Итак, в середине октября Сулла постучал в дверь дома Гая Юлия Цезаря в час, когда хозяин заведомо был дома. Он надеялся, что женщины находятся на своей половине. Гай Юлий Цезарь был не из тех отцов семейства, чтобы позволять своим женщинам толкаться среди его клиентов или друзей. Сулла не желал видеться с Юлиллой. Каждая его клеточка, все мысли, вся энергия должны быть сосредоточены исключительно на Гае Юлии Цезаре и на том, что он должен сказать ему, не вызвав при этом подозрения или недоверия.