Первый человек в Риме - Колин Маккалоу (2018)

Чтобы закончить на более оптимистичной ноте, скажу, что сейчас у нас идет шумная борьба с нашим уважаемым цензором Марком Эмилием Скавром. Другой цензор, Марк Ливий Друз, скоропостижно скончался три недели назад, что автоматически привело к окончанию срока полномочий Скавра. Сразу же после похорон сенат вызвал Скавра и предложил ему сложить с себя полномочия цензора, чтобы срок полномочий можно было официально закрыть согласно принятой церемонии. Но Скавр решительно отказался. (Отсюда – весь шум.)

«Я был выбран цензором не просто так! Как раз сейчас я занимаюсь заключением подрядов на выполнение моих строительных программ. Я не могу прекратить работу на данном этапе», – заявил он.

«Марк Эмилий, Марк Эмилий, не тебе это решать! – сказал Метелл Далматик, великий понтифик. – Закон гласит, что, когда один из цензоров умирает во время пребывания в этой должности, срок полномочий заканчивается и другой цензор должен немедленно выйти в отставку».

«А мне наплевать, что гласит закон! – ответил Скавр. – Я не могу снять с себя полномочия немедленно – и не буду этого делать».

Они просили, умоляли, кричали, спорили – все напрасно. Скавр вознамерился создать прецедент ротации с остающимся цензором. Они пытались уговорить его, и продолжалось это до тех пор, пока Скавр не потерял терпения.

«Да насрать мне на вас всех!» – крикнул он и вышел, схватив свои подряды и планы.

Великий понтифик еще раз созвал сенат и заставил его принять официальное постановление, призывающее Скавра к немедленной отставке. Несколько сенаторов пошли на Марсово поле и там нашли Скавра сидящим на подиуме храма Юпитера Статора. Это здание он выбрал для своей конторы, потому что оно находится рядом с портиком Метеллов, где снимают помещение большинство строителей-подрядчиков.

Теперь, как ты знаешь, я не сторонник Скавра. Он ловок, как Улисс, и отъявленный лгун, как Парис. Но как бы я хотел, чтобы ты поглядел, какой фарш он из них сделал! И кто! Безобразный, лысый, худущий недоросток – Скавр! Марция говорит, что во всем виноваты его красивые зеленые глаза, еще более красивая речь и его неподражаемое чувство юмора. Да, я признаю его своеобразное чувство юмора, но что-то не могу разглядеть красот его зрительного и голосового аппарата. Марция называет меня типичным мужиком, хотя я не понимаю, что она хочет этим сказать. Женщины прибегают к таким репликам, когда все прочие аргументы начинают хромать. Но ведь должна же быть какая-то скрытая логика его успеха? И – кто знает? – может быть, Марция и имеет право так говорить.

Так вот, на фоне величественного мраморного храма и великолепных конных статуй военачальников Александра Великого, которые Метелл Македонский выкрал из Пеллы, сидит он, этот напыщенный коротышка. Сидит этаким победителем. Невероятно, но факт: лысый римский карлик затмевает коней, изваянных Лисиппом. Клянусь, каждый раз, когда я вижу Александровых военачальников на этих конях, мне так и кажется, что вот сейчас они сойдут со своих постаментов и умчатся прочь.

Но – к делу! Когда Скавр увидел делегацию, он отстранил подрядчиков и уселся, прямой как копье, в свое курульное кресло – тога спадает изящными складками, одна нога выставлена вперед в классической позе.

«Ну?» – спросил он, обращаясь к великому понтифику, который должен был говорить от лица сената.

«Марк Эмилий, сенат принял официальное постановление, предписывающее тебе незамедлительно снять с себя полномочия цензора», – произнес этот несчастный.

«Я не сделаю этого», – сказал Скавр.

«Ты должен!» – проблеял Далматик.

«Ничего я не должен! – заявил Скавр и отвернулся, знаком подозвав подрядчиков. – Итак, о чем я говорил, когда нас так грубо прервали?»

Понтифик попытался снова:

«Марк Эмилий, пожалуйста!»

Но все, чего он добился, это: «Насрать мне на вас! Насрать, насрать!»