Индийская принцесса - Мэри Маргарет Кей (2012)

Он знал, что даже сейчас, спустя много лет, отбеленные временем кости солдат деморализованной армии генерала Элфинстона все еще лежат в ущельях, где они были пойманы в западню при отступлении из Кабула и перебиты, точно овцы, мстительными племенами. На сей раз там могут остаться кости Фреда или череп Уолли, который будет перекатываться с места на место при порывах ветра, с воем проносящегося через те населенные призраками ущелья. Фред и Уолли, забытые отходы второй бесполезной и бессмысленной афганской войны…

Первая состоялась задолго до рождения обоих, и, хотя афганцы ее не забыли, британцы редко упоминали о ней – те, кто помнил, предпочитали делать вид, будто не помнят, чему не приходилось удивляться, потому что это была отвратительная история.

В начале века, когда «компания Джона» правила половиной Индии, некий заурядный юнец по имени Шуджа-шах унаследовал престол Афганистана. Низложенный после царствования, короткого даже по суровым меркам этой страны, он бежал в Индию, где получил политическое убежище и стал вести мирную жизнь частного лица, тогда как его бывшие подданные после бегства правителя предались мятежам и волнениям, которые разом закончились, когда сильный и талантливый человек, некий Дост Мухаммед из племени баракзи, навел в стране порядок и в конечном счете провозгласил себя эмиром.

К несчастью, правительство Индии не доверяло талантливым людям. Они заподозрили, что Дост не позволит собой манипулировать и, возможно даже, решит вступить в союз с Россией, коли они потеряют бдительность. Обсудив такую вероятность в разреженной атмосфере Симлы, генерал-губернатор лорд Окленд и его любимые советники пришли к заключению, что неплохо бы избавиться от Доста (который не причинил им никакого вреда, а для своей страны сделал много хорошего) и вместо него возвести на престол бывшего эмира Шуджу-шаха, руководствуясь тем соображением, что это престарелое ничтожество, связанное со своими британскими покровителями узами благодарности и личных интересов, непременно станет послушной марионеткой и с готовностью подпишет любой договор, продиктованный хозяевами.

Хотя война, навязанная лордом Оклендом Афганистану, обернулась для Британии форменной катастрофой, большинство людей, развязавших ее, извлекли из нее большую выгоду, поскольку в ознаменование первой победы на них дождем просыпались медали, звания и всевозможные почести, лишить которых впоследствии было уже нельзя. Но мертвецы, гнившие в ущельях, не удостоились никаких наград, а через два года Дост Мухаммед-хан снова стал эмиром Афганистана.

Напрасные жертвы, подумал Уиграм; несправедливость, глупость и напрасные жертвы. И все впустую. Похоже, теперь, почти сорок лет спустя, горстка людей в Симле планирует заставить другого эмира – младшего сына того самого Дост Мухаммеда – учредить постоянную британскую миссию в Кабуле. Что еще хуже, одно время эмир действительно был более чем готов пойти им навстречу. Пять лет назад, испуганный угрозой восстания и растущим могуществом России, Шер Али пытался завязать дружеские отношения с тогдашним вице-королем, лордом Нортбруком, и просил у него заверений в поддержке и содействии в случае нападения любого агрессора, но получил отказ. Оскорбленный отказом, он решил обратиться к России (выказывавшей лестную готовность обсудить с ним договор о дружбе и союзе), однако теперь те самые ангрези, которые грубо отказали ему в просьбе о помощи, имели наглость требовать, чтобы он радушно принял британского посланника в своей столице и прекратил «интриговать» с царем.

«На месте эмира я бы послал их куда подальше», – подумал Уиграм, но тут же осознал, что подобные мысли неуместны: именно так и начинаются все войны.