Индийская принцесса - Мэри Маргарет Кей (2012)

Плодородные равнины остались позади, и они находились в бесплодной местности – суровом и унылом краю валунов, скалистых гряд и оврагов, где не растет ничего, помимо верблюжьей колючки да сорной травы. Но впереди начинались предгорья, а за предгорьями – горы, теперь явленные взору не в виде смутно различимой темной стены на горизонте, но близкие, голубые, громадные, вздымающиеся над путниками. Иногда знойный, насыщенный пылью ветер приносил запах сосновой хвои, а на рассвете или ближе к вечеру Аш мог разглядеть снежные пики Дур-Хаймы.

В этот край привела его Сита после бегства из Дели в страшный год Восстания. Но в ту пору здесь не было дороги, и Динагунж (тогда Дина) состоял из полудюжины мазанок, сгрудившихся на единственном пятачке ровной земли между каменистыми равнинами и рекой, служившей южной границей Гулкота. Однако, несмотря на суровость окрестной местности, Динагунж ныне превратился в процветающий город. Когда территории Гулкота и Каридарры объединились под правлением отца Лалджи, правительство прислало британского резидента в качестве советника его высочества по финансовым и политическим вопросам, а затем проложило через бесплодные земли дорогу и навело понтонный мост через реку. Строительство дороги принесло благоденствие немногочисленным жителям Дины, которые увидели, как их крохотная деревушка разрастается до города немалых размеров. Оглядываясь вокруг, Аш уже не удивлялся тому, что прошлой осенью не узнал окраин Гулкота, когда проезжал по этой широкой торной дороге, направляясь в Динагунж, чтобы принять командование над свадебным кортежем из княжества с незнакомым названием, – тогда горы скрывались за пеленой тумана и облаками.

Сегодня в первый раз со времени отъезда из Бхитхора они снялись с лагеря не на закате, а на рассвете и совершали переход при свете дня. В полдень термометр по-прежнему показывал тридцать девять градусов, но прошлая ночь была приятно прохладной, и теперь до Динагунжа оставалось всего ничего. Они могли бы достичь города до полуночи, но единодушно решили не торопиться, как только стемнело, встали лагерем и впервые за много дней спали при свете звезд.

Они поднялись на рассвете, хорошо выспавшиеся и отдохнувшие, умылись, помолились и съели легкий завтрак. Затем отправили вперед посыльного с сообщением о своем прибытии, оделись в лучшее платье, как подобает эскорту махараджи, и неспешно въехали в Динагунж, где были встречены окружным инспектором, делегацией высокопоставленных горожан и, похоже, всем населением города, жадным до любых зрелищ.

Лица нескольких членов встречающей делегации показались знакомыми: эти люди предъявляли счета или подавали жалобы во время последнего пребывания Аша в Динагунже. Но лицо окружного инспектора знакомым не было. Видимо, с приходом жаркой погоды мистер Картер свалился с очередным приступом малярии и сейчас находился в отпуске по болезни в Мури. Замещавший его мистер Моркомб сообщил Ашу, что британский резидент вместе со штатом своих сотрудников и по меньшей мере пятьюдесятью представителями каридкотской знати ждет нового махараджу в лагере, разбитом на противоположном берегу реки, где его высочество устроят на ночлег со всеми возможными удобствами. Торжественный въезд в столицу состоится завтра, но, к сожалению, капитан Пелам-Мартин не сможет при нем присутствовать, поскольку ему приказано немедленно вернуться в Равалпинди.

Окружной инспектор вручил Ашу письмо, подтверждающее приказ, и выразил сочувствие, ошибочно полагая, что молодой капитан будет разочарован.

– Вам чертовски не повезло, – сказал инспектор за кружкой местного пива. – Неприятно, конечно: привезти мальчика из такой дали, а потом лишиться возможности поучаствовать в представлении. И можно ли утверждать с уверенностью, что, добравшись до Пинди, вы не обнаружите, что никакой нужды возвращаться туда в столь дикой спешке не было? Но в этом весь генеральный штаб.