Индийская принцесса - Мэри Маргарет Кей (2012)

– Ты хочешь сказать, что останешься здесь? Но насколько я понял, войска очищают Джелалабад – кавалерия, артиллерия, пехота. Все до единого покидают город.

– Так и есть. И я тоже уйду, только по реке.

– Тогда я отправлюсь с тобой, – сказал Аш.

– Как лейтенант Пелам-Мартин? Или как Сайед Акбар?

– Как Сайед Акбар: мне еще придется вернуться в Кабул, а потому рисковать не стоит.

– Ты прав, – сказал Зарин. – Я посмотрю, что здесь можно сделать.

У разведчиков существовала традиция: офицера, погибшего на службе в корпусе, надлежало похоронить в Мардане, если такое в пределах человеческих возможностей. Поэтому, когда совары настойчиво попросили не оставлять здесь тело Бэтти-сахиба, начальство разрешило выкопать гроб. Но поскольку везти гроб с собой по июньской жаре представлялось делом весьма затруднительным, было решено попробовать отправить его в Ноушеру на плоту по реке Кабул, через ущелья Хайбера и terra incognita[30], населенную племенем маллагори.

Сопровождать гроб поручили рисалдару Зарин-хану и трем соварам. В последний момент Зарин попросил разрешения взять пятого человека – некоего афридия, прибывшего в Джелалабад накануне вечером. Зарин солгал, что этот человек приходится ему дальним родственником и будет чрезвычайно полезен, так как прежде уже совершал подобное путешествие и знает все повороты, изгибы и опасные места реки.

Начальство удовлетворило просьбу, и в темный предрассветный час плот, призванный доставить останки Уиграма к месту последнего приюта, двинулся в долгое опасное путешествие к равнинам.

57

Свет дня начинал меркнуть, когда дозорный, весь день пролежавший на выступе утеса над рекой, поднял голову и свистнул, подражая коршуну. В шестидесяти ярдах от него второй мужчина, укрывавшийся в расселине скалы, передал сигнал дальше и услышал, как свист повторил третий.

На левом берегу речного ущелья затаились в засаде более дюжины наблюдателей, но даже человек, вооруженный биноклем, не заподозрил бы этого, а у людей на плоту не имелось такого рода оптических приборов. Вдобавок им приходилось сосредоточиваться на управлении неповоротливым плотом, чтобы обходить стороной скалы и водовороты. В горах к северу сейчас таяли снега, и река Кабул разбухла и текла стремительно.

На плоту находились шесть мужчин. Четверо из них – высокий патхан, два чернобородых сикха и дородный пенджабский мусульманин – были в серовато-коричневой форме корпуса разведчиков. Пятый, худой афридий с растрепанной рыжеватой бородой, был одет менее строго: в его задачу входило управляться с тяжелым десятифутовым шестом, служившим рулем, и по причине жары и напряжения физических сил, которого требовала работа, он был в одной только тонкой рубахе и национальных широких шароварах. Шестым был британский офицер, но мертвый. На самом деле он умер почти два месяца назад, и это обстоятельство остро сознавали пятеро мужчин, везущих тело в Индию на плоту через ущелья, пробитые рекой Кабул на пути через дикую горную местность к северу от Хайбера, мимо Дакки, Лалпуры и омутов неизвестного края маллагори: гроб был изготовлен из невысушенного дерева, и, хотя его плотно завернули в парусину, даже вечерний ветерок не рассеивал тошнотворного запаха разложения.

Голос реки – шипение, плеск, рокот, журчание – наполнял ущелье ровным гулом, но не заглушил пронзительного крика коршуна, и высокий патхан резко обернулся, ибо солнце уже село, а в сумерках коршуны обычно не кричат.

– Пригнитесь! Там люди среди скал, – сказал Зарин, хватая свой карабин. – Мохманды, гореть им в аду. Не поднимайте головы: мы слишком хорошая мишень. Но уже довольно темно, и, возможно, милостью Аллаха мы проскочим.

– Может, они и не собираются нападать на нас, – заметил один из сикхов, проверяя и заряжая винтовку. – Они не знают, кто мы такие, и могут принять нас за жителей одной из деревень.

Пенджабец коротко рассмеялся: