За закрытыми ставнями сверкали молнии, в горах гремел гром. Дождь и ветер сотрясали стены хлипкого дощатого дома, и из соседней комнаты слышался звонкий стук капель, падающих в жестяной таз, подставленный одним из слуг доктора под место протечки в потолке. Язычки пламени в двух керосиновых лампах колебались и трепетали на сквозняке, которым тянуло от расхлябанных дверей и оконных рам. Уолли глядел на огонь из-под полуприкрытых век, блаженно прислушивался к шуму дождя и думал о том, что сказал немногим раньше Уильям Дженкинс по поводу не получающих жалованья войск и предложения немедленно расплатиться с ними или хотя бы пообещать, что правительство Индии возьмет на себя труд выплатить им все сполна.

Уильям согласился, что на такую меру, вероятно, придется пойти, и по секрету сказал, что вице-король изъявил готовность сделать это.

– Все будет хорошо, дружище. Вот увидишь. Шеф в курсе практически всех событий, происходящих в Кабуле, и он уже давно все обдумал и решил, как нужно разобраться с данной проблемой, можешь мне поверить.

Убежденность Уильяма в том, что посланник осведомлен об обстановке в Кабуле, была оправданной, однако для уверенности в намерениях начальника он имел куда меньше оснований.

Сэр Луи, безусловно, был очень хорошо информирован, и дневниковые записи, которые он отсылал в Симлу в конце каждой недели, открыли бы глаза любому, кто считал самонадеянное поведение посланника следствием того, что ему неизвестно о беспорядках в столице эмира. Он сам и через него лорд Литтон знали о ситуации в городе, но оба относились к ней недостаточно серьезно. Лорд Литтон так мало был этим обеспокоен, что прождал целых десять дней, прежде чем отправил доклад сэра Луи о поведении мятежных гератцев государственному секретарю, словно очередной несущественный отчет, который нужно зарегистрировать и забыть.

Сам же сэр Луи – хотя он давно узнал и немедленно сообщил вице-королю, что кабульцы, среди всего прочего, ожидают от него выплаты задержанного жалованья афганской армии, – не предпринял никаких попыток решить данную проблему, даже когда получил телеграмму от вице-короля с предложением оказать финансовую поддержку эмиру, если деньги помогут его высочеству выйти из нынешнего затруднительного положения.

Предложение было не вполне альтруистическим (лорд Литтон указал, что, если оно будет принято, правительство Индии получит полезный рычаг для проведения определенных административных реформ, против которых эмир может возражать), но, по крайней мере, оно поступило. Деньги, в которых Аш видел единственное решение проблемы мятежных гератцев, возбуждающих враждебные настроения в Кабуле, имелись в наличии, и оставалось только обратиться за ними. Однако сэр Луи не воспользовался предоставленной возможностью – вероятно, потому, что ему, как и Уолли, была отвратительна сама мысль о выплате жалованья армии, совсем недавно воевавшей с Британской империей.

Он не объяснил своих мотивов даже Уильяму, расшифровывавшему всю личную корреспонденцию посланника. Подобное бездействие обеспокоило преданного секретаря, поскольку Уильяму предложение вице-короля казалось поистине даром богов – быстрым и легким способом выйти из чрезвычайно сложной ситуации и блестящим решением самой острой из проблем, мучающих встревоженного эмира, не говоря уже о его встревоженной столице.

Уильяму никогда не приходило в голову, что посланник смотрит на это предложение с другой точки зрения. Но август шел, а сэр Луи все не обращался за деньгами и даже не пытался обсудить такую возможность, хотя каждый день приносил новые свидетельства, что страсти в городе быстро накаляются и теперь недовольство нарастает среди полков в самом Бала-Хиссаре.