Провидица - Питер Джеймс (1989)

– Хорошее вино, – снисходительно сказал он. – По-настоящему хорошее. Трайфл,[3] конечно, его немного портит.

Сэм посмотрела на сидевшего слева от нее Бамфорда О’Коннелла. Один из самых старых друзей Ричарда. Густая шевелюра с прямым пробором посередине, алый бархатный пиджак, старомодный галстук желтого шелка, – он был похож скорее на денди времен Эдуарда VII, чем на преуспевающего психиатра. Его жена Харриет, предпочитавшая безвкусно-богемный стиль, всегда выглядела так, будто на ней босоножки. Она сидела в центре стола и читала биржевому брокеру Питеру Ролингсу лекцию о необходимости охранять окружающую среду. Ох уж эти гринписовцы.

– Понимаете, все мы – губки, всего лишь губки, – сообщила она соседу своим пронзительно-серьезным (церковно-базарным) голосом. – Мы, как губки, впитываем в себя среду обитания.

– Мне однажды довелось заключать контракт на сбыт губок, – пробормотал Питер Ролингс.

Сэм совершила ошибку, посадив их рядом. У этих двоих нет абсолютно ничего общего, и на лице Питера теперь читалось выражение отчаянной скуки. Нужно было посадить его на свое место, рядом с Арчи Крукшанком. Сэм взглянула на соседа справа. Тот, ссутулившись на стуле, задумчиво разглядывал потолок и производил неприятные чавкающие звуки.

Арчи. В любом бизнесе обязательно найдутся не слишком приятные люди, которых приходится – скрепя сердце – терпеть, развлекать, ублажать. Она тоже имела дело с такими. Взять хоть Джейка, автора рекламных текстов.

Лизоблюдство – так они называли это в школе. Ничего с тех пор не изменилось. Приходилось идти по жизни лизоблюдствуя. А потом ты окажешься на небесах, сжимая в руках блокнот со списком богоугодных дел, как у ее тетушки Анджелы, и там уже начнешь лизоблюдствовать на всю катушку. «Привет, Господи, ну и славное же местечко Ты сотворил. Всего за семь дней? Вот здорово! И как же это Тебе удалось? Ну, несколько ляпов Ты все же допустил, однако это так, мелочи. Нет, правда, и внимания обращать не стоит… Ну, например, было бы так мило с Твоей стороны не забирать моих мамочку и папочку и не отдавать меня в руки двух самых разнесчастных на свете ублюдков. Ну и еще было бы хорошо, если бы у меня не случилось четыре выкидыша подряд, я уж не говорю о том, что чуть не умерла, когда рожала Ники. Ну и еще Ты напрасно сжег Хиросиму… Было бы славно, если бы мой муж не завел любовницу…

И если бы этот самолет не потерпел в Болгарии катастрофу».

Внезапно к горлу подступил комок, а желудок завязался узлом. Сэм вдруг показалось, что кто-то выключил звук у нее в голове: она все видела, но ничего не слышала.

Она почувствовала ледяной холод. И невероятное одиночество.

163 ПОГИБШИХ В АВИАКАТАСТРОФЕ В БОЛГАРИИ

Все в комнате замерли, словно в стоп-кадре. Потом фильм продолжился. Уши у нее горели огнем, словно бы кровь в них закипала. Арчи принялся за трайфл. Он главным образом читал хозяйке лекцию, но ее жизнью даже не поинтересовался, только спросил – целых три раза, – сколько у нее детей. Его жена, с обесцвеченными волосами и огромными сиськами, сидела в конце стола, пытаясь отвлечь Ричарда от Андреаса. Она больше походила на стриптизершу, чем на супругу банкира.

– Замечательный трайфл, Сэм, – сказал Бамфорд О’Коннелл на своем сочном дублинском диалекте.

– Спасибо. – Она улыбнулась ему и чуть было не сболтнула, что приобрела десерт в супермаркете, но вовремя прикусила язык. Не стоит себя выдавать, тем более что, купив готовый трайфл, Сэм все-таки немного над ним поколдовала.

О’Коннелл, невысокий, жизнерадостный, настоящий сгусток энергии, с наслаждением отправил в рот очередную ложку трайфла. Этот человек – не важно, ел ли он, пил, говорил или просто сидел, – неизменно превращал жизнь в праздник. Занятый изучением других, он внушал окружающим, что наше существование – радость, непрерывная череда удовольствий.

Перехватив взгляд Сэм, Бамфорд поднял бокал: