Провидица - Питер Джеймс (1989)

– А я знаю, где мы! А я знаю, где мы!

Сэм въехала в узкие сломанные ворота, дальше дорога шла вдоль ограды загона для скота, мимо щита с надписью «ДОРОГА НА ФЕРМУ. ФЕРМА ОЛД-МЭНОР. ПРИДОРОЖНЫЙ ДОМ». Она свернула на узенькую ленточку крошащегося бетона, проложенную через вспаханное поле, словно гать на болоте. «Рейнджровер» подпрыгнул на рытвине, потом еще раз, руль крутанулся в ее руках. Слабый запах земли, навоза, влажной соломы проник сквозь закрытые окна.

– Дурацкая дорога, – сказал Ники.

На дальней стороне поля Сэм еще раз повернула налево, проехала мимо фермы с амбарами, сараями и силосной башней, потом вниз по склону холма. Сначала они увидели крышу дома, потом она исчезла за хвойными деревьями. Сэм объехала ветхий сарай, при виде которого ей всегда становилось не по себе, и машина наконец оказалась перед домом.

Когда они купили дом, тот был в прекрасном состоянии – хоть сразу въезжай и живи. Но Ричарду показалось, что он недостаточно хорош. В результате все внутренности выпотрошили, комнаты расширили, обновили потолок и стены, вырыли бассейн, оборудовали теннисный корт с твердым покрытием. Деньги утекали как вода, Сэм и не знала, что у них столько денег. Андреас каким-то волшебным образом добывал наличные, заключая сделки, в которых она ничего не понимала. Ричард подружился с этим швейцарским банкиром, и тот, похоже, полностью завладел его мыслями. Когда муж был дома, он постоянно разговаривал с этим самым Андреасом по телефону. А уж как заискивал перед швейцарцем, когда тот пришел к ним на обед. Сэм призадумалась: Ричард стал меняться, когда ему в карман потекли большие деньги? Или это случилось, когда он завел роман с той сучкой? А может, все дело было в Андреасе? В Андреасе, с которым она наконец-то познакомилась два дня назад? В загадочном иностранце, никогда не снимавшем черную перчатку?

Часть крыши снесло во время урагана, и теперь ее ремонтировали. У одной из стен установили ржавые леса, и ветер трепал закрывавшее их ярко-синее брезентовое полотнище. Эти леса не внушали Сэм доверия: они так раскачивались, того и гляди обрушатся.

Дом был типичным жильем фермера Викторианской эпохи. Его предыдущий владелец потерял в автокатастрофе обе ноги и покончил с собой: заперся в обветшалом теперь сарае и завел двигатель машины. Его вдова продала ферму и уехала; это стало известно им уже после приобретения дома, и Сэм спрашивала себя: попыталась бы она убедить Ричарда отказаться от покупки, если бы эта история дошла до них раньше? А теперь у нее постоянно возникало ощущение, что тут все пропитано меланхолией. И тем не менее дом нравился ей, особенно внутри: изящные комнаты были просторными, некоторые из них они с Ричардом еще увеличили. Пожалуй, они сделали это напрасно: в помещениях такого размера трудно чувствовать себя уютно.

Сэм крутанула руль, чтобы объехать рытвину в крошащейся бетонной дорожке.

– Вот тебе работа, Тигренок, – сказала она веселым голосом, хотя никакого веселья не чувствовала. – Можешь заделывать ямы.

– Нет, не буду.

– Почему, Ники? – спросила Хелен.

– Да потому, что там могут быть рыбки.

Щебень на круговой дорожке постукивал по днищу «рейнджровера» – сплошной гравий, в который колеса погружались по втулку. Сэм нажала на тормоза и выключила двигатель. Воцарилась тишина. Сэм почувствовала, как порыв ветра качнул машину. Ники возбужденно дернул ручку двери.

– Ура! Завтра мой день рождения!

– Ждешь с нетерпением? – спросила Хелен.

– Ага!

– Да, дорогой, – поправила его Сэм. – Надо говорить «да», а не «ага». Понял?

Мальчик задумался, потом дерзко ухмыльнулся матери.

– Ага! – выкрикнул он. – Ага! Ага!

А затем выпрыгнул из машины и побежал по дорожке.

Сэм посмотрела на Хелен, покачала головой и улыбнулась. Няня залилась румянцем.

– Извините, – сказала она. – Я пытаюсь его отучить. Но Ники такой упрямый.