Черный Город - Фернандо Гамбоа (2011)

Концы четырех из тех строп, которые профессор с Кассандрой и Валерией умышленно не стали отрезать от краев куполов, чтобы к дирижаблю можно было привязать подвесные системы, — а также привязать к чему-нибудь и сам дирижабль, дабы он не «удрал» от нас в небо, — теперь были прикреплены при помощи лиан к большим камням и растущим поблизости деревьям. Пять из отрезанных от парашютов подвесных систем мы привязали к некоторым из не задействованных для удержания дирижабля и находящихся в его нижней части строп, а все ранее отрезанные, но не использованные при сшивании куполов стропы, теперь сплетенные в виде сетки с большими ячейками, закрепили на верхней части полотна, что, по моему мнению, должно было придать всей конструкции надлежащую прочность.

«Ну что ж, хорошо, — мысленно сказал я сам себе, уже в который раз перебрав в уме все, что нужно было сделать. A, alea jacta est[80]».

— Проф! Валерия! — крикнул я. — Открывайте клапаны!

Профессор и его дочь тут же начали открывать клапаны первых двух баллонов, которые мы еще заранее с большим трудом установили в вертикальное положение.

Газ начал очень быстро выходить из баллонов, заставляя полотно, сшитое из куполов парашютов, сильно дергаться — как будто внутри этого огромного разноцветного кокона находилась такая же огромная бабочка, вдруг решившая разорвать его и выбраться наружу.

Как только водород в первых двух баллонах закончился, профессор и Валерия стали открывать клапаны на следующих двух. Они делали это медленно, иначе чрезмерно сильный напор газа мог разорвать материю. Затем очередь дошла до третьей пары баллонов, до четвертой, до пятой… Постепенно то, что минуту-другую назад представляло собой всего лишь валяющееся на земле огромное полотно, начало приобретать округлую форму — поначалу довольно неказистую и непропорциональную, а затем уже более-менее правильную, пока наконец не поднялось в воздух и не стало похожей на гигантскую толстую сигару.

Мне, правда, эта «сигара» также казалась похожей на огромную гусеницу, которая по какой-то не известной никому причине и вопреки всякому здравому смыслу умеет летать.

— Получилось! — воскликнул профессор голосом, в котором чувствовалось больше удивления, чем радости.

— Не могу поверить своим глазам, — недоверчиво покачала головой Валерия, поднимая взгляд и смотря на то, как самодельный дирижабль, наполненный немецким водородом, хранившимся в баллонах в течение нескольких десятков лет, приподнялся над землей и, заставив натянуться стропы, которыми он был привязан, застыл на высоте около трех метров.

Гораздо больше энтузиазма по данному поводу проявила Кассандра: она, не произнеся ни слова, восторженно бросилась мне на шею и, к моему удивлению, поцеловала меня в щеку.

Как только «дирижабль», если так можно было назвать эту конструкцию, у которой не имелось ни руля, ни вообще чего-либо такого, чем ею можно было бы управлять, уже был надут до максимума (причем мы израсходовали водород не изо всех баллонов, вследствие чего мне пришлось почувствовать на себе укоризненные взгляды своих друзей, осознавших, что им пришлось выполнить лишнюю работу) и стал вяло покачиваться в воздухе над нашими головами, мы ввели Анжелике последнюю остававшуюся у нас дозу морфия и привязали к дирижаблю носилки, к которым была привязана она сама. Затем мы помогли профессору получше усесться в предназначенной для него подвесной системе (мой старый друг, побледнев от страха перед предстоящим полетом на подобном летательном аппарате, тут же вцепился мертвой хваткой в стропы и закрыл глаза). Вслед за профессором уселись в своих подвесных системах Кассандра и Валерия. Когда очередь дошла до Иака, тот посмотрел на меня каким-то странным взглядом.

— Ты хотеть, чтобы я лететь вот на это? — спросил он, показывая на дирижабль с таким видом, как будто это была какая-то неудачная шутка.