Языческий лорд - Бернард Корнуэлл (2013)

Брана продолжала досаждать мне, а я ее упорно не замечал. Четыре служанки сгрудились вместе с близнецами Фригг в углу и тревожно наблюдали за мной. Фригг, укутанная в «пернатый» плащ, восседала в деревянном кресле посреди комнаты. Она тоже смотрела на меня, теперь уже без страха, но с каким-то детским любопытством. Взгляд ее больших глаз следовал за моим, пока я разглядывал причудливые картинки на полу.

– Ну и здоровенные устрицы были в Риме, наверное, – заметил я, но все промолчали.

Я подошел к креслу Фригг и посмотрел сверху вниз на жену Кнута. Та спокойно встретила мой взгляд. Плащ ее состоял из тысяч перьев, вшитых в подкладку из холста. Перья повыдергали из соек и воронов, поэтому одеяние словно переливалось синим и черным. Женщина под этим странным нарядом была увешана золотом. Тонкие запястья унизаны браслетами, на пальцах сверкали камни в золотой оправе, на шее висела золотая цепь, а волосы, черные, как крыло ворона Одина, были собраны на затылке и удерживались золотой сеточкой.

– Прикоснись к ней – и ты покойник! – прошипела Брана.

Прежде я уже брал Брану в плен, но Альфред, уверенный в ее искреннем обращении в христианство, заставил отпустить ее. Он даже выступил в качестве крестного для двоих ее сыновей, Хэстена Младшего и Хорика. Помню день, когда Брану окунули в святую воду в лунденской церкви и дали новое христианское имя – Этельбрун.

Теперь хоть она и называла себя Брана, но носила на персях массивный серебряный крест.

– Мой муж убьет тебя, – выпалила она.

– Он пытался много раз, только я все еще жив.

– Мы сами можем убить ее, – предложил Ролло, который явно устал стеречь женщин, по крайней мере Брану. Едва ли какому мужчине надоест смотреть на Фригг.

Я присел перед креслом Фригг и заглянул ей в глаза. Она улыбнулась.

– Ты помнишь меня? – спросил я.

– Она не слышит, – напомнил Лейкнир.

– Знаю. Но понимает?

– Как собака? – Он пожал плечами. – Иногда кажется, что ей известно все, а иногда… – Лейкнир снова пожал плечами.

– А дети? – спросил я, посмотрев на близнецов, которые молча глядели на меня широко раскрытыми глазами из угла комнаты. На вид им было лет по шесть-семь, мальчик и девочка, оба с черными, как у матери, волосами.

– Они говорят, – сообщил Лейкнир. – И слышат.

– Как их зовут?

– Девочку – Сигрил, а мальчика – Кнут Кнутсон.

– И они разговаривают достаточно хорошо?

– Обычно их не заткнешь, – фыркнул дан.

И близнецы действительно умели говорить, потому как в следующую минуту случилось нечто странное, чему я в тот момент не придал значения. В палату вошел Мереваль, а вместе с ним отец Виссиан, священник с преждевременно поседевшей головой и в длинном черном плаще, подвязанном на манер рясы. Лица детей просветлели.

– Дядя Витред! – завопил Кнут Кнутсон. – Дядя Витред!

– Дядя Витред! – радостно подхватила девочка.

Церковник вышел из тени на свет.

– Меня зовут Виссиан, – сказал он, и личики близнецов погрустнели.

В тот миг я не думал об этом, потому что смотрел на Фригг, а вид этой красоты способен изгнать все иные мысли из головы мужчины. Все еще сидя на корточках, я взял ее бледную руку. Ладонь казалась невесомой и хрупкой, как пташка в кулаке.

– Ты помнишь меня? – снова спросил я. – Мы встречались у Эльфаделль.

Она просто улыбнулась. Когда мы только вошли, Фригг испугалась, но теперь выглядела достаточно довольной.

– Помнишь Эльфаделль? – допытывался я. Женщина, разумеется, ничего не ответила, и я нежно сжал ее ладонь. – Ты пойдешь со мной. Ты и твои дети. Но обещаю, что никому не будет причинено вреда. Никому.

– Ярл Кнут убьет тебя! – взвизгнула Брана.

– Еще одно слово – и я вырежу тебе язык, – процедил я.

– Ты смеешь… – начала была толстуха, но заверещала, стоило мне извлечь из-за пояса нож.