Языческий лорд - Бернард Корнуэлл (2013)

Что такое клятва? Обещание служить господину. Но у христиан всегда есть более высокая ответственность. Мои боги не требуют клятв, но распятый Бог ревнивее всякого любовника. Он требует от своих последователей, чтобы те не знали иных богов кроме него, вот ведь чепуха! И христиане склоняются перед ним, отрекаясь от старых кумиров. Я видел, что мои воины колеблются. Они смотрели на меня. Потом некоторые тронули коней – не в сторону толпы, но к западу, прочь от нее и прочь от меня.

– Это твоя вина. – Епископ Вульфхерд снова подвел свою лошадь ко мне. – Ты убил аббата Витреда, святого человека, чаша терпения Божьего народа переполнилась.

Не все мои люди дрогнули. Некоторые, особенно даны, подъехали ближе, как и Осферт.

– Ты ведь христианин, – сказал я ему. – Почему не оставил меня?

– Ты забыл, что я отринут Богом, – ответил он. – Я ведь незаконнорожденный, уже про́клятый.

Мой сын и Этельстан тоже остались, но я опасался за мальчишку. Большинство моих воинов были христианами и покинули меня, тогда как угрожающая толпа исчислялась сотнями и распалялась призывами попов и монахов.

– Язычников надо уничтожить! – взывал один чернобородый священник. – Его и его женщину! Они оскверняют нашу землю! Мы будем прокляты, пока они живы!

– Твои попы угрожают женщине? – спросил я Вульфхерда.

Сигунн находилась рядом со мной, сидя верхом на маленькой серой кобыле. Я тронул Молнию к епископу, и тот отвернул лошадь.

– Я дам ей меч, – сказал я, – и она выпустит наружу твои кишки, трусливая тварь!

Осферт поравнялся со мной и ухватил жеребца за уздечку.

– Разумнее будет отступить, господин, – проговорил он.

Я выхватил Вздох Змея. Багровый закат выцвел, лишь серая полоска неба осталась на западе. Повсюду разлилась темень, через редкие разрывы между облаками проглядывали первые звезды. Отблеск пожара отражался в широком лезвии Вздоха Змея.

– Сначала добуду какого-нибудь епископа, – бросил я и снова повернул коня к Вульфхерду, который так забарабанил пятками по бокам своей лошади, что та подпрыгнула, едва не сбросив седока.

– Господин! – заорал Осферт и погнал коня с намерением перехватить меня.

Толпа решила, что мы вдвоем гонимся за епископом, и хлынула вперед. Крестьяне вопили и кричали, потрясая своим грубым оружием, охваченные пылом исполнить предписанный Богом долг. Я знал, что нас задавят числом, но был зол и решил, что предпочту прорубить себе дорогу через этот сброд, чем обращусь в бегство перед ним.

Забыв про улепетывающего епископа, я направил коня на толпу. И тут прозвучал рог.

Он трубил с правой от меня стороны, где солнце дотлевало за западным горизонтом. Поток всадников на полном скаку вклинился между мной и народом. Они были в кольчугах, вооружены мечами и копьями, а лица их скрывались за нащечниками шлемов. Отблеск пожарища играл на этих шлемах, обращая конников в обагренных кровью воинов. Сырая земля превращалась в месиво под копытами коней, пока вновь прибывшие разворачивались лицом к толпе.

Один из них направился ко мне. Подъезжая, он держал меч опущенным, а затем вскинул его в приветствии. Губы его растянулись в ухмылке.

– Господин, что ты натворил? – спросил воин.

– Убил аббата.

– Ну, значит, сотворил для них мученика и святого, – хмыкнул он, потом извернулся в седле, чтобы посмотреть на всадников и толпу, которая перестала напирать, но выглядела по-прежнему угрожающей. – Думаешь, они будут благодарны тебе за еще одного святого? Да вот только им это вовсе не по нраву.

– Это случайность.

– Случайности тебя прямо-таки сами находят, господин, – снова ухмыльнулся он.

Это был Финан, мой друг, тот самый ирландец, который командовал воинами во время моего отсутствия и оберегал Этельфлэд.