Языческий лорд - Бернард Корнуэлл (2013)

Наконец мы смогли приподнять и сдвинуть «Радужный». Подтаскивая судно к воде, мы пели зеркальную песню Ран. Финан вернулся на «Полуночную», мы завели канат с кормы боевого корабля на нос «Радужного» и оттащили малыша за линию прибоя. Затем перегрузили балласт и товары в его объемистый трюм, установили мачту и закрепили ее плетеными кожаными вантами. Наездники наблюдали за нами, но не вмешивались. Дикари ожидали найти в выброшенном на берег корабле легкую добычу, но появление «Полуночной» порушило их надежды. С наступлением сумерек они поворотили коней и ускакали восвояси.

Я поставил Финана командовать судном, а сам пошел на «Радужный». Это был добрый корабль, крепкий и надежный, и, хотя нам приходилось постоянно отчерпывать воду, прибывающую через разошедшиеся доски обшивки, судно без особого труда справлялось с беспокойным морем. За ночь ветер поутих. И хотя все равно задувал изрядно, но ярость волн улеглась. Море представляло собой толчею белых барашков, которые таяли в темноте, по мере того как мы отгребали от берега. Всю ночь ветер выл, иногда налетая порывами, но не достигая силы шторма, и с наступлением хмурого рассвета мы подняли изодранный парус «Радужного» и пошли впереди «Полуночной». Наш путь лежал на юг.

К полудню, по бурливому морю и под изломанным небом, мы прибыли под Беббанбург.

* * *

Все начиналось тут целую жизнь назад.

Я был ребенком, когда заметил те три корабля.

Если верить моим воспоминаниям, они выскользнули из пелены морского тумана. Возможно, так оно и было, но память – странная вещь, и другие сохранившиеся от этого дня картины являют чистое, безоблачное небо. Поэтому не исключено, что обошлось без тумана, но мне мерещилось, будто мгновение назад море было пустынным, а в следующее – по нему плыли с южной стороны три корабля.

Три прекрасных корабля. Казалось, они едва касались поверхности моря и плавно заскользили по волнам, как только весла погрузились в воду. Форштевень и корма поднимались высоким изгибом, нос был увенчан позолоченными головами чудовищ, змеев и драконов. В тот далекий летний день мне представлялось, что эти три лодки танцуют на воде по мановению поднимающихся и опускающихся рядов серебристых весел. Я глядел как завороженный. То были корабли данов, первые из тысяч, которые приплыли грабить Британию.

– Помет Сатаны, – проворчал отец.

– И пусть Сатана им подавится, – добавил мой дядя Эльфрик.

Это случилось жизнь назад. Теперь я пришел снова свидеться с дядей.

И что увидел Эльфрик в то утро, когда шторм еще рокотал, а ветер хлестал по деревянным стенам украденной дядей крепости? Сначала он заметил купеческое суденышко, пробивающееся на юг. Корабль шел под парусом, но тот был разодран в клочья, что полоскались на мачте. Он видел двоих моряков, старающихся веслами привести в движение тяжелый корпус, но вынужденных то и дело бросать грести и браться за черпаки.

Скорее всего, схватку «Радужного» с морем наблюдали часовые Эльфрика. Течение было встречное, разодранный парус и пара весел пытались его преодолеть. Воины из Беббанбурга должны были решить, что перед ними избитый, усталый корабль, низко сидящий в воде и хорошо хоть еще на плаву. Мы же делали вид, что стараемся обогнуть отмели у Линдисфарены и обрести спасение в укромной неглубокой гавани за крепостью. Дозорных следовало убедить, что попытка эта тщетна. Они смотрели, как ветер сносит нас к югу вдоль берега, мимо высоких стен, через коварный пролив между материком и населенными птицами островами Фарнеа. Отяжелевшее судно постепенно приближалось к полосе, где волны взрывались сполохами пены, пока наконец не скрылось за южным мысом. Все это они видели и должны были предположить, что «Радужный» разбился где-нибудь неподалеку от Бедехэла.