Тропой Койота. Плутовские сказки - Чарльз де Линт, Холли Блэк, Келли Линк, Делия Шерман, Джедедайя Берри, Джейн Йолен, Джеффри Форд, Кидж Джонсон, Ким Антио, Кристофер Барзак, Кэрол Эмшвиллер, Кэролайн Стивермер, Кэролин Данн, Кэтрин Вас, Майкл Кеднам, Мидори Снайдер, Нина Кирики Хоффман, Патриция Маккиллип, Пэт Мэрфи, Ричард Боус, Стив Берман, Теодора Госс, Уилл Шеттерли, Элизабет И. Уин, Эллен Кашнер, Эллен Клейджес (2007)

Вычленить и описать трикстера как особый мифологический архетип помогли три очень важные, основополагающие работы, написанные в XX веке (хотя об определяющих его признаках ученые спорят по сей день). Это Hermes the Thief: The Evolution of a Myth Нормана О. Брауна (1947), The Trickster: A Study in American Indian Mythology Пола Радина (1956) и The Zande Trickster Э. Э. Эванс-Причарда (1967). Эти работы и вдохновленные ими публикации позволили фольклористам понять, насколько широко распространен архетип трикстера, и в должной мере оценить культурную значимость сказок о нем. Роберт Д. Пелтон вспоминает, что описание трикстера в рамках введения в историю религий в Чикагском университете привело его в подлинный восторг. «Безусловно, о средневековых глупцах, хасидских кроликах, мастерах дзен и обстановке в современных религиозных общинах я знал и до этого, и все это показывало, что комедия – один из ключевых аспектов любой серьезной, живой религии. Смех прорывается наружу даже из среды тех, кто живет в святости. Однако до знакомства с трикстером я не понимал, что многие так называемые «примитивные народы» с радостью славят сию деструктивную силу вместо того, чтобы подавлять ее, или вывести на ее основе какую-нибудь скучную теорию насчет социальной дезадаптации, комизма абсурдного или психологической ценности дуракаваляния. Более того: открывая смешное в самом сердце святого, эти люди, подобно множеству пророков и пройдох Фланнери О’Коннор, подчеркивают, что это открытие смешного наглядно демонстрирует подлинную суть повседневной жизни»[6].

Некоторые сказки о трикстере шокирующе сексуальны, полны сортирного юмора и смакования всех тех вещей, что менее всего приветствуются в приличном обществе – грязи, экскрементов, громкого испускания газов, рвоты, чудовищных аппетитов и гипертрофированных частей тела вкупе с балаганным насилием в духе «Трех балбесов»[7]. Карл Кереньи в своем классическом эссе о данном архетипе называет трикстера «персонификацией жизни тела»[8]. Трикстер восторженно тычет булавкой во все претензии на аристократизм, во все попытки жить умом, а не плотью; он – существо телесное, им движут исключительно порывы и желания, он наделен всеми человеческими недостатками в самой крайней их степени… а также – нашим безграничным оптимизмом, и потому никаким поражениям, неудачам его не сломить. Психолог Карл Юнг видел в трикстере проявление теневой стороны культуры, воплощение всего подавленного и отвергнутого – ненасытного назойливого плута, живущего где-то внутри каждого из нас. Из-за этого внутреннего трикстера мы и восхищаемся его возмутительными выходками… а после, когда все его затеи терпят крах, его эго получает щелчок по носу и хаос приведен к порядку, будучи персонами нравственными, смакуем заслуженное им возмездие.