Буря Жнеца. Том 2 - Стивен Эриксон (2007)

– Это радует, – ответил Икарий.

– Видишь что? – поинтересовалась Самар Дэв.

Лежавший на земле Таралак Вид застонал, закашлялся, перевернулся на бок и сблевал.

Карса отпустил ягга и сделал шаг назад.

– Твое слово крепко?

Икарий слегка наклонил голову.

– А почему бы ему таковым не быть?

– Это правда. Я свидетель.

Ягг поклонился снова.

– Руки прочь от меча!

Все трое обернулись на крик. К ним навстречу с мечами наголо подходили шестеро летерийских стражников.

Карса осклабился.

– Я возвращаюсь на подворье, детишки. Так что уйдите-ка с дороги.

Они разошлись, как заросли камыша перед носом каяка, затем сомкнулись и пошли за Карсой, стараясь поспевать за широким шагом тоблакая.

Самар Дэв посмотрела им вслед, потом резко вскрикнула и тут же зажала рот руками.

– Ты напоминаешь мне старшего оценщика: он тоже так делал, – заметил Икарий с улыбкой, однако смотрел куда-то в сторону. – И да, вот он стоит, мой личный стервятник. Если я его позову, он подойдет? Как думаешь, ведьма?

Она мотнула головой, все еще пытаясь прийти в себя от накатившего облегчения и запоздалой реакции на испытанный ужас, от которой затряслись руки.

– Нет, он предпочитает поклоняться на расстоянии.

– Поклоняться? Он сошел с ума. Самар Дэв, передашь ему?

– Как хочешь. Но это не поможет, Икарий. Видишь ли, его народ помнит тебя.

– Неужели?

Икарий, слегка сощурившись, посмотрел на старшего оценщика, которому явно было неуютно от того, что божество обратило на него внимание.

Нижние духи, почему меня вообще заинтересовал этот монах? Нет никакого влечения в сиянии фанатичного поклонения. Только заносчивость, непоколебимость и скрытые лезвия остроумия.

– Возможно, мне все же придется с ним переговорить, – проговорил Икарий.

– Он сбежит.

– Тогда на подворье…

– Загонишь его в угол?

Ягг улыбнулся.

– Что еще раз подтвердит мое всемогущество.

Внутри Сиррина Канара все бурлило, как в кипящем котле: еще чуть-чуть – и сорвет крышку. Однако он сумел удержать себя в руках, спускаясь по длинной лестнице в карцер Пятого крыла. Воздух здесь был сырой и густой, хоть пробуй на вкус, под ногами хлюпала плесень, а холод пробирал до самых костей.

Вот тут ближайшие два месяца будут обретаться Томад и Урут Сэнгар, что несказанно радовало Сирина. В свете фонарей, которые несли стражники, он с огромным удовлетворением наблюдал за лицами эдур. На них запечатлелось то же выражение, что встречается у каждого узника: беспомощность вперемешку с неверием, в глазах – страх и непонимание, уступающие впоследствии бессмысленному отрицанию происходящего.

Сегодня ночью он предастся плотским утехам, а эти минуты служат сладкой прелюдией. Он будет спать сном человека, довольного собой и миром. Своим миром.

Они прошли по нижнему коридору до самого конца. Сиррин жестами распределил Томада в камеру слева, а Урут – напротив. Женщина-эдур, в последний раз взглянув на мужа, последовала за троими стражниками-летерийцами. Мгновение спустя к ней зашел и Сиррин.

– Я вижу, что вы куда более опасны, – сказал он, пока один из стражников надевал браслет ей на правую ногу. – Пока мы тут, вы еще можете воспользоваться тенями.

– Я предоставлю расправиться с тобой другим, – ответила она.

Он некоторое время смотрел на Урут.

– Вам запретят принимать посетителей.

– Знаю.

– Первый испуг проходит.

Она посмотрела на него, всем своим видом выражая неприкрытое презрение.

– Вместо него наступает отчаяние.

– Прочь отсюда, ничтожество.

– Снимите с нее накидку, – приказал Сиррин с улыбкой. – Не одному же Томаду страдать от холода.

Урут оттолкнула руку стражника и сама отцепила застежку.