Без ума от шторма, или Как мой суровый, дикий и восхитительно непредсказуемый отец учил меня жизни - Норман Оллестад (2009)

Мы потащили наши доски к тому месту, где пруд соединялся с океаном. Проходя мимо вчерашнего ринга, я вспомнил, как меня ударили по носу и как Ник подбил маме глаз. Интересно, подрались бы они, если б я рассказал обо всем отцу? Да еще передал бы слова Ника о том, чтобы я не думал бежать за помощью? Я представил, как Ник хватает бутылку вина и запускает ею в отца, разбивая ему лоб. Я всегда чувствовал, что отец не желает знать кровавые подробности маминой личной жизни, не хочет влезать в это. Образ бутылки, разбивающейся о его голову, и безмолвная мольба отца избавить его от этого знания убедили меня держать рот

на замке.

Мы гребли, лежа на своих досках, бок о бок, пока на горизонте не поднялись более крупные волны. Тогда отец подтолкнул мою доску сзади и велел грести сильнее. Мы еле одолели первые два гребня. Третий был самым высоким – волна накрыла с головой, и меня протащило сквозь нее, а затем гребень разбился о мои ноги. Соль обожгла раны. Когда мы обогнули скалистый выступ, я приподнялся и сел. Бедро горело огнем, а гидрокостюм вдавливал соленую воду прямо в кожу.

Отец рассуждал о необходимости преодолевать трудности, чтобы получить что-то стоящее, или о чем-то в этом роде. Отряхивая от соленой воды темные курчавые волосы, он продолжил поговорить о том, что иногда люди сдаются и лишают себя потрясающих моментов.

А раз уж в первую свою волну я занырнул, пропахав ее носом и наглотавшись воды, отец велел мне пытаться еще и еще, ведь когда у меня, наконец, все получится, я буду несказанно счастлив. На это я пробурчал, что ненавижу серфинг.

Тут я заметил, что рядом гребет Крис Рохлофф. Я не видел его уже несколько месяцев. Он был на два года старше, но мы с ним приятельствовали. Его отец жил в Родео-Граундс (или Снейк-Пите), чуть ниже по каньону от того места, где жил мой папа. Общаться мы с ним начали после того, как в домике под названием «Желтая подводная лодка» я посмотрел фильм про серферов, снятый его отцом.

Рохлофф попытался поймать несколько волн, однако ему не хватало сил. Тогда мой отец подгреб к нему и подтолкнул на волну.

Крис прокатился по белой пене почти до самого берега. Он издал победный клич и вскинул руки, и я почувствовал себя ущербным, потому что у меня не было такого же отчаянного желания научиться серфингу.

Снова выводя доску навстречу волнам, он так и сиял.

– Привет, Малыш Норм, – поздоровался он. – Твой папа здорово помог мне.

– Получилось отлично! – ответил я.

– Я просто тащусь от этого!

– Да, я тоже, – ответил я.

– А вот и волна для Оллестада, – заметил отец.

Он направил мою доску под пик высотой в 60 сантиметров и слегка подтолкнул. Я знал: если сумею удержаться на доске, на сегодня это будет моя последняя волна. Я сосредоточенно выполнял каждый шаг: встал на ноги, согнул колени, отклонился назад, а когда доска коснулась дна, подкорректировал равновесие. Стоя спиной к наплывающим с правой стороны волнам и выставив вперед левую ногу, я упирался ею в «хвост» доски и отклонялся назад, по направлению к волне. Доска скользнула в «карман»[11]. Я проехал около 30 метров, сгибая колени и перенося вес тела то вперед, то назад, чтобы контролировать угол наклона доски к движущейся стене.

* * *

Я вышел на берег напротив маминого дома. Она опять поливала цветы, сверкая подбитым глазом. Я потащил доску к дому и присел отдохнуть у плюща.

– Ну как все прошло? – спросила мама.

– Видела, как я поймал последнюю волну?

Она внимательно посмотрела на меня здоровым глазом, пару раз моргнув.

– Да. Отличная волна!

Я знал, что она врет.

Конечно, это была безобидная, невинная ложь, но все же мне стало стыдно. Доска вдруг налилась тяжестью, и я с трудом тащил ее по ступенькам крыльца. Ведь мамина ложь давала Нику перевес в их борьбе за то, кто же окажется прав по поводу меня. Я разозлился на маму.

– Смотри, – сказала она, – Норман на отличной волне.