Посткапитализм. Путеводитель по нашему будущему - Пол Мейсон (2015)

Как пишет Джордж Магнус из UBS, препятствия носят не только экономический характер: «Когда страна достигает уровня средних доходов, становится все труднее повышать доход на душу населения… обеспечивается этот рост не путем создания новых строк в статистических таблицах, а за счет экономической прибыли, создаваемой постоянно развивающимися инклюзивными институтами»[369]. Но страны с самым высоким демографическим ростом обладают самыми коррумпированными и неэффективными институтами.

Если бы климатические изменения, старение населения и нехватка рабочих мест в развивающемся мире не взаимодействовали с застойной, хрупкой экономической моделью, проблемы можно было бы решать по отдельности. Но они взаимосвязаны. В результате вся мировая система может быть поставлена под удар, что создаст угрозу и для самой демократии.

Всеотрицание мировой элиты

«Наша эпоха, по сути своей, трагична, поэтому мы отказываемся рассматривать ее как трагедию. Произошла катастрофа, вокруг нас – руины… Мы должны жить, даже несмотря на то, что небеса рухнули»[370]. Так Д.Г. Лоуренс описывал английскую аристократию после 1918 года, идеология которой пошатнулась и которая укрылась в мире помещичьих замков и архаичных манер. Но это описание подходит и для современной элиты после катастрофы 2008 года: финансовая аристократия намерена и дальше жить так, как будто угрозы, рассмотренные нами выше, не реальны.

В конце ХХ века целое поколение предпринимателей, политиков, энергетических баронов и банкиров выросло в мире, в котором, казалось, не было противоречий. В течение предыдущего столетия или около того их предшественники наблюдали, как рушился тщательно отстроенный порядок и связанные с ним иллюзии. От империи во Франции в 1871 году до провала во Вьетнаме и краха коммунизма первый урок искусства управления государством, который выучивали те, кто родился до 1980 года, состоял в том, что плохие вещи случаются и что череда событий может сбить вас с ног.

К 2000 году все казалось иным. Может, «конец истории» и не наступил, но поколению, которое строило неолиберальный порядок, казалось, что, в конечном счете, история стала контролируемой. С любым финансовым кризисом можно было справиться путем расширения денежного предложения, любую террористическую угрозу можно было устранить ударом беспилотников. Рабочее движение как независимая переменная в политике было подавлено.

В головах политической элиты это породило психологический побочный продукт, а именно мысль о том, что безвыходных ситуаций не бывает. Всегда есть выбор, даже если иногда он оказывается довольно трудным. Решение всегда есть, и обычно им является рынок.

Но эти внешние шоки должны были бы стать сигналом тревоги. Климатические изменения не предлагают нам выбора между рыночным и нерыночным путями снижения выбросов углерода. Они предусматривают либо упорядоченную замену рыночной экономики, либо ее беспорядочный крах в несколько скачкообразных этапов. Старение населения создает риск обрушения финансовых рынков, а некоторым странам придется развязать социальную войну против собственных граждан просто для того, чтобы сохранить свою платежеспособность. Если это произойдет, то события, произошедшие в Греции после 2010 года, покажутся лишь несколькими неудачными летними сезонами.

В беднейших странах в результате роста населения, институциональной коррупции, неравномерного развития и климатических изменений, безусловно, появятся десятки миллионов безземельных бедняков, для которых самым логичным решением будет эмиграция.