— Ну, не всегда же здесь такая толкучка…

— Для меня — всегда.

На табло замигали зеленые надписи — отмена или задержка рейса.

— Еще есть время, — заметил Оливер.

Хедли вздохнула:

— Знаю, просто я как раз опоздала на свой рейс. Получилась вроде как отсрочка казни.

— Какой рейс, предыдущий?

Она кивнула.

— А свадьба когда?

— В полдень.

Оливер поморщился:

— Трудно успеть.

— Я так и поняла. А когда та свадьба, на которую ты едешь? Он отвел глаза.

— В два нужно быть в церкви.

— Значит, успеешь, все нормально.

— Угу, наверное, — отвечает он.

Они сидели и молчали, уставившись в стол. Приглушенный звонок. У Оливера в кармане! Он вытащил мобильник и напряженно посмотрел на него. Телефон все звонил и звонил. Оливер вскочил, словно приняв какое‑то решение.

— Надо все‑таки ответить. Извини, — сказал он, отходя от стола. Хедли помахала рукой:

— Ничего страшного, иди!

Он, сгорбившись, пробирался между столиками, прижимая телефон к уху. От этого он казался совсем другим, словно бы не тем Оливером, с которым она только что разговаривала. Интересно, кто ему звонит? А вдруг это его девушка — умная, красивая студентка Йельского университета? Она носит стильные очки и темно‑синий пиджак. Она‑то ни за что не опоздает на самолет на четыре минуты!

Хедли сама удивилась тому, как энергично отпихнула эту мысль куда подальше.

Не позвонить ли тоже? Сообщить маме о замене рейса. Но от воспоминания о том, как они расстались, у нее начало неприятно сосать под ложечкой.

До аэропорта они доехали в каменном молчании, а потом еще и обвинительная речь Хедли прямо на стоянке. Да, иногда ее заносит, и папа часто шутил, что она родилась без фильтра. Но разве можно требовать от человека разумного поведения в тот день, которого боишься уже чуть ли не полгода?

Хедли уже с утра проснулась в жутком напряжении. Шея и плечи затекли, в затылке билась тупая боль. Не только из‑за свадьбы и предстоящей встречи с Шарлоттой, о которых она всеми силами старалась не думать. Просто она прекрасно понимала, что в эти выходные их семья официально прекратит свое существование.

Хедли понимает: жизнь — это не фильм студии «Дисней». Родители не сойдутся снова. По правде говоря, ей этого уже и не хочется. Папа, как видно, счастлив, и мама вроде тоже не страдает. Она уже больше года встречается с местным зубным врачом Харрисоном Дойлом. И все же свадьба поставит точку в конце предложения, которому еще не время заканчиваться, а Хедли не уверена, что готова стать этому свидетельницей.

Правда, выбирать ей не дали.

— Все‑таки он твой отец, — без конца повторяла мама. — Конечно, он не идеален, но для него важно твое присутствие. Не так уж много он и просит. Всего один день!

А Хедли считала, что отец просит слишком многого: чтобы она его простила, чтобы чаще с ним виделась, чтобы согласилась познакомиться с Шарлоттой… Все время просит и просит — и ничего взамен! Ей хотелось схватить маму за плечи и хорошенько встряхнуть, чтобы ее мозги встали на место. Отец обманул их доверие, разбил мамино сердце, разрушил семью, а теперь собрался жениться на той женщине как ни в чем не бывало. Словно начать все с нуля проще, чем постараться исправить прежнее.

Мама твердила, что так лучше. Лучше для всех них.

— Знаю, тебе сейчас трудно поверить, — говорила она со сводящей с ума рассудительностью, — но это действительно к лучшему. Вырастешь — поймешь.