Два лета - Эми Фридман (2016)

Я в замешательстве смотрю на него широко раскрытыми глазами.

– Э-э-э, спасибо, merci. – Мне наконец удается открыть рот. Щеки горят. На самом деле я хочу спросить: «Кто ты такой и почему заговорил со мной?», но не знаю, как это по-французски.

– Excusez moi[29]. – У парня такое же изумленное лицо, как и у меня. – Извини, что напугал тебя. – Он говорит по-английски с очаровательным акцентом. – Принял тебя за другую.

– Ну, я не другая, – коротко смеюсь я. Закрой рот, Саммер. Прекрати сейчас же. Ветер задувает волосы мне на глаза. По совершенно непонятным причинам я продолжаю говорить. – Я… это я. Просто… Саммер. Меня так зовут.

Почему я вдруг позволяю себе разговаривать с мальчиками?

– Привет, просто Саммер, – передразнивает он, на лице расплывается заинтересованная улыбка. – Меня зовут Жак Кассель. Вот, держи, – добавляет он, протягивая мне камеру.

Мы соприкасаемся кончиками пальцев, и мой румянец становится ярче. В голову лезет вчерашнее предсказание Руби: «Найдешь себе роскошного француза…» Я кладу камеру обратно в сумку и корю себя за бредовые выводы. Чтобы этот француз стал моим бойфрендом? С той же вероятностью моя безответная любовь Хью Тайсон мог бы пригласить меня на свидание, а это из разряда научной фантастики. Хью вообще-то тихий и какой-то чудаковатый, не то что этот абсолютно уверенный в себе… Жак.

– Alors, – говорит Жак, – ты ждала столик?

– Что ждала? – Я поднимаю на него глаза.

– Столик, – повторяет он, рукой показывая в сторону кафе.

Только теперь я замечаю все остальное: на нем белая рубашка, черный галстук и черные брюки, а в руке – не той, что спасла камеру – он держит меню. Он официант. В Café des Roses. Мозг медленно сопоставляет факты. Симпатичный. Официант. Столик.

Часть меня понимает, что надо сказать non и сбежать, чтобы не оказаться в еще более глупом положении. Но другая, бо́льшая часть, понимает, что я голодна и все равно я уже здесь. А если рот занят, то меньше шансов сказать глупость.

– Oui, – наконец отвечаю я, пытаясь сохранить чувство собственного достоинства. – Столик на одного.

Жак выглядит удивленным, он поворачивается и ведет меня к маленькому круглому столу. Я, как завороженная, сажусь на плетеный стул. До этого мне не приходилось ходить в ресторан одной. Жак протягивает мне меню и исчезает, но скоро возвращается с водой в низком стакане. Ни соломинки, ни льда. Снова что-то непривычное.

– Ты решила, что заказать? – спрашивает он, доставая из кармана ручку и блокнот.

Да нет, конечно. Открываю меню, пробегаю глазами блюда. Poulet roti. Bouillabaisse. Salade niçoise[30].

– Тут все на французском, – мой голос звучит жалко, да и чувствую я себя так же.

Поднимаю взгляд на Жака и вижу, что его губы кривятся. На правой щеке ямочка.

– Ты во Франции, – замечает он.

В эту секунду я понимаю, как далеко отсюда до Хадсонвилла, до моего дома, до Хью Тайсона. Все здесь – пряные ароматы от блюд других гостей, Жак с его французским акцентом, вода безо льда и даже восходящая в небе серебристая луна – все это мне чужое. Меня охватывает беспокойство.

– Я бы хотела заказать гамбургер, – наконец прошу я. Мне хочется чего-то, что бы напоминало о доме, чего-то от Четвертого июля.

– Non, – отвечает Жак, в темно-синих глазах пляшут огоньки.

– Non? – Я опять смотрю в меню, уверенная, что видела где-то там Hamburger, если, конечно, английское слово мне не померещилось.

– Ты только что приехала в Прованс, n'est-ce pas[31]? – спрашивает Жак, у него опять хитрый взгляд.

Я киваю, злясь на то, что всем сразу ясно: я иностранка.

– Тогда решено, – говорит Жак, захлопывая блокнот. – Мои родители – понимаешь, это их кафе – они убьют меня, если я подам гамбургер американке во время ее первого ужина здесь. Я принесу тебе кое-что получше. Un moment[32].