Дворец ветров - Мэри Маргарет Кей (2012)

Унылый безводный край действовал на него угнетающе, но он одобрял яркие одеяния местных жительниц, и его радовало, что на этих песчаных, усеянных камнями равнинах, какими бы бесплодными они ни казались на первый взгляд, обитало больше диких животных, чем он видел за все время путешествия по Пенджабу. Стада черных антилоп и чинкара бродили по пустынным просторам, в скудных кустарниковых зарослях кишели куропатки, перепелки и голуби. А один раз на рассвете Аш увидел громадную стаю рябков численностью, наверное, в несколько тысяч – они поднялись с одинокого озерца и устремились в голые пески. Помимо красоты подобное зрелище утешало еще и тем, что ему не придется последовать примеру правоверных индусов вроде Кака-джи и стать вегетарианцем.

Прибыл почтовый курьер с толстой пачкой писем, адресованных капитану Пелам-Мартину. Большинство из них не представляло интереса, и, бегло просмотрев удручающую кипу бесполезных бумаг и выбросив их в мусорную корзину, где им было самое место, Аш с удовольствием обратился к единственным двум посланиям, вызвавшим у него живейший интерес: короткому письму от Зарина и значительно более длинному от Уолли, который искренне завидовал другу, жаловался на скуку равалпиндской жизни и выражал страстное желание оказаться на его месте.

«Я же говорил, что девушки непременно окажутся красавицами, но ты мне не верил, – писал Уолли. – Ты не понимаешь своего счастья!» А потом, вопреки своим предшествующим сетованиям, пустился в пространное лирическое описание некой мисс Лауры Уэндовер, которая, к несчастью (или к счастью?), оказалась помолвленной с гражданским инженером. К письму прилагалось стихотворение, посвященное памяти товарища-офицера, умершего от брюшного тифа. Стихотворение начиналось словами «Он не вступил еще в расцвета пору» и состояло из семи длинных строф, одна хуже другой.

Осилив две первые, Аш скомкал и выбросил лист бумаги и, когда тот, подхваченный ветром, скрылся из виду, лениво спросил себя, что может подумать о поэте не знакомый с Уолли посторонний человек, который найдет это словоизлияние. Любое мнение, составленное об авторе на основании такого напыщенного вздора, будет не в пользу сочинителя. Однако написанное на шести страницах послание создало у Аша впечатление, будто Уолли находится рядом собственной персоной и разговаривает с ним вслух, и Аш несколько раз со смехом перечитал письмо и почти пожалел, что он сейчас не в Равалпинди.

Письмо Зарина, наоборот, умещалось на одной-единственной странице и представляло собой весьма любопытный документ. Прежде всего, оно было написано на английском, что показалось довольно странным, ведь Зарин прекрасно знал, что никакой необходимости в этом больше нет, и последние два письма от него, полученные Ашем в Равалпинди, были написаны на арабском. Это послание, как и все прочие, было продиктовано профессиональному письмописцу и кроме обычных цветистых комплиментов и пожеланий здоровья и благополучия получателю содержало несколько незначительных новостей о жизни полка и заканчивалось сообщением, что мать Зарина пребывает в добром здравии и просит предупредить сахиба о необходимости соблюдать осторожность и особо остерегаться таких тварей, как змеи, многоножки и скорпионы – последние водятся в Раджпутане в великом множестве…

Поскольку мать Зарина умерла много лет назад, Аш пришел к заключению, что Зарин тоже запоздало узнал о связи между Гулкотом и Каридкотом и поспешил предостеречь его. Он знал, что упоминание о матери привлечет внимание Аша и заставит его насторожиться, если он сам еще не успел ничего узнать, а фраза насчет скорпионов явно отсылала к Биджу Раму, носившему в Хава-Махале прозвище Биччху. Обращаясь к английскому языку, Зарин, видимо, пытался предотвратить вероятность, что письмо вскроет и прочитает посторонний человек.