Зверобой - Джеймс Фенимор Купер (1841)

– Видя, как открыто стоит его «замок», я думал, что он совершенно не боится врагов, которые могут случайно забрести на озеро. Впрочем, это вряд ли когда-нибудь случится: ведь озеро расположено далеко в стороне от дороги, ведущей к форту и поселению.

– Ах, Зверобой, я убедился, что человек находит врагов гораздо легче, чем друзей. Прямо жутко становится, когда вспомнишь, сколько бывает поводов нажить себе врага и как редко удается приобрести друга. Одни берутся за томагавк[31] потому, что ты не разделяешь их мыслей; другие – потому, что ты предвосхищаешь их мысли. А я когда-то знал бродягу, который поссорился со своим ближайшим приятелем потому, что тот не считал его красавцем. Ты, Зверобой, тоже не являешься образцом красоты, и, однако, с твоей стороны было бы очень неразумно сделаться моим врагом только за то, что я тебе это говорю.

– Я не желаю быть ни лучше, ни хуже. Особой красоты во мне, быть может, и нет. По крайней мере, той красоты, о которой мечтают люди легкомысленные и тщеславные. Но надеюсь, что и я не совсем лишен привлекательности благодаря хорошему поведению. Мало найдется мужчин более видных, чем ты, Непоседа, и я понимаю, что вряд ли кто-нибудь обратит на меня внимание там, где можно полюбоваться тобой. Но я не знаю, следует ли считать, что охотник не так ловко обращается с ружьем или добывает меньше дичи только потому, что он не останавливается у каждого родника, попадающегося на пути, чтобы полюбоваться на собственную физиономию в воде.

Тут Непоседа громко расхохотался. Слишком беззаботный, чтобы предаваться размышлениям о своем явном физическом превосходстве, Непоседа отлично сознавал его и думал о нем не без удовольствия, если такая мысль невзначай приходила ему в голову.

– Нет, нет, Зверобой, ты не красавец и сам можешь в этом убедиться, если поглядишь за борт челнока! – воскликнул он. – Джуди скажет тебе прямо в лицо, только задень ее. Такого бойкого языка не отыскать ни у одной девушки в наших поселениях и даже за их пределами. Поэтому мой тебе совет: никогда не дразни Юдифь! А Гетти можешь говорить что угодно, и она все выслушает кротко, как овечка. Нет уж, пусть лучше Джуди не высказывает тебе своего мнения о твоей наружности.

– Вряд ли, Непоседа, она может что-нибудь прибавить к твоим словам.

– Надеюсь, Зверобой, ты не обидишься на мое замечание: ведь я ничего дурного не имел в виду. Ты и сам знаешь, что не блещешь красотой. Почему бы приятелям не поболтать друг с другом о таких пустяках? Будь ты красавцем, я бы первый сказал тебе об этом, к полному твоему удовольствию. А если бы Джуди сказала мне, что я безобразен, как смертный грех, я бы счел это за кокетство и не подумал бы поверить ей.

– Баловням природы легко шутить над такими вещами, Непоседа, хотя, быть может, для других это тяжеловато. Не отрицаю, мне иногда хочется быть покрасивее. Да, хочется, но я всегда успеваю подавить в себе это чувство, вспомнив, как много есть людей с красивой внешностью, которым, однако, нечем похвастать внутри. Не отрицаю, Непоседа, мне часто хотелось иметь более приятную внешность и походить на таких, как ты. Но я подавлял в себе это чувство, вспоминая, насколько я лучше многих. Ведь я мог бы уродиться хромым и неспособным охотиться даже на белок, или слепым, что сделало бы меня бременем для меня самого и для моих друзей, или глухим, то есть непригодным для войны и разведок, что я считаю обязанностью мужчины в тревожные времена. Да, да, признаюсь, не совсем приятно видеть, что другие красивее тебя, что их лучше принимают и больше ценят. Но все это можно вынести, если человек смотрит своей беде прямо в лицо и знает, какие у него способности и обязанности.

Непоседа, в общем, был очень добродушный малый, и самоуничижение товарища совершенно вытеснило из его души чувство личного тщеславия. Он пожалел о своих неосторожных намеках на внешность Зверобоя и поспешил объявить об этом с той неуклюжестью, которая отличает все повадки пограничных жителей.