Кибериада. Сказки роботов - Станислав Лем (1963)

– Даже если мне не удастся тебя раздавить, – заговорил он с деланным самообладанием, сквозь которое проступала с трудом сдерживаемая ярость, – будь уверен, я что-нибудь придумаю для тебя. Зашвырну в море, где пролежишь до скончания веков в ожидании какого-то корабля. У тебя будет бездна времени для приятных размышлений в столь совершенном одиночестве. Не найти тебе нового друга, уж я об этом позабочусь!

– Заботливый ты мой, – неожиданно отозвался Ух, – чем же мне может повредить пребывание на морском дне? Ты мыслишь как существо конечное, и отсюда все твои ошибки. Пойми же: или высохнет когда-нибудь море, или еще до того дно его поднимется, как подымаются горы, и превратится в сушу. Будет это через сто тысяч или же через миллионы лет, для меня не имеет значения. Я не только неуничтожим, но и бесконечно терпелив, как ты уже должен был бы заметить хотя бы по тому, как спокойно я переносил твои бесчинства. Скажу тебе больше: я не отзывался на твои вопли, позволяя себя искать, чтобы уберечь тебя от напрасной траты сил. И даже, когда ты прыгал и топтал меня, я молчал, чтобы неосторожным словом не разъярить тебя еще больше, что могло бы довести тебя до беды.

От такого благородства дружеских признаний Автоматея охватил новый приступ ярости.

– Растопчу! В порошок сотру тебя, подлец! – прорычал он и начал новую пляску на камнях, с бешеными прыжками и притопом. На этот раз ему подыгрывал тоненьким голоском Ух:

– Не верю, что у тебя получится, но попробуй! Так! Еще раз! Нет, так ты быстро устанешь. Ноги вместе! И хоп – вверх! Гоп-ца-ца! Гоп-ца-ца! Выше подпрыгивай – сильней получится удар! Уже не можешь? В самом деле? Что, не получается? Да, теперь так! Лупи камнем по мне! О, хорошо! Может, возьмешь другой камень? Нет разве камня потяжелее? Еще раз! Луп-цу-цу, дорогой друг! Как жаль, что не могу тебе ничем помочь! Почему остановился? Так скоро силы иссякли? Как жаль… Ну ничего… Я подожду, отдохни – ветерок тебя остудит…

Автоматей с шумом свалился на камни, глядя с ненавистью на металлическое зернышко на своей ладони и, хочешь не хочешь, слушая, что оно ему продолжало говорить:

– Если бы я не был твоим электродругом, то мог бы сказать, что ты ведешь себя постыдно и недостойно. Корабль погубила буря, вместе со мной ты спасся, я помогал тебе советами, как умел, а когда не смог придумать для тебя способа спасения в безнадежной ситуации, ты озлобился и решил уничтожить меня, своего единственного товарища, поддерживавшего тебя советами и говорившего правду. Надо признать, благодаря этому у тебя появилась хоть какая-то цель в жизни, и уже за одно это ты должен быть мне благодарен. Не пойму, почему мысль о моем выживании так ненавистна тебе…

– Это еще посмотрим, выживешь ли ты! – скрежеща зубами, сказал Автоматей. – Еще не вечер…

– Ты меня восхищаешь. Знаешь что? Попробуй меня положить на пряжку своего ремня, сталь все-таки тверже камня. Можешь попытаться, хоть я уверен, что и это не поможет. А я так рад был бы тебе чем-то помочь…

Поколебавшись немного, Автоматей все же последовал этому совету, но добился только того, что поверхность пряжки запестрела крошечными ямками. Убедившись, что самые яростные удары не дают результата, Автоматей впал в настоящую черную меланхолию. Удрученно и обессилено, он тупо глядел на металлическую дробинку, продолжавшую тоненьким голоском вещать:

– Вы только посмотрите – и это разумное существо? Впадает в бездну отчаяния, потому что у него не получается стереть в порошок единственную в этой земной пустыне родственную душу! Скажи, ну не стыдно тебе хоть немножко, Автоматейчик?

– Смолкни, болтливый ублюдок! – шикнул робот.