Дорога запустения - Йен Макдональд (1988)

Жила-была одна девчонка. Магдала, сокращенно Мэгз. Всегда есть такая девчонка, которая флиртует, играет, тусит, и никто не сомневается, что она – одна из мальчишек, пока мальчишки не становятся мальчишками, пока мальчишки – да и она сама – не понимают, что она вовсе не мальчишка, ну вообще. Для Мэгз момент истины настал через две недели после путешествия по сравнительно отдаленным полям в кузове автофургона Галлачелли. Для Эда, Луи и Умберто он настал, когда фургон осыпали мелкой дробью после того, как братья подъехали к участку Майагеса осведомиться, отчего Мэгз так долго к ним не захаживает.

Братская солидарность была для Эда, Луи и Умберто путеводной звездой. Ее не поколебали стычки с безропотностью отца и гневом соседа. Братья Галлачелли отказались говорить, кто из них обрюхатил Магдалу Майагес. Очень может быть, что они и сами этого не знали.

– Иль хто из вас признаётся, иль жанитесь на ей все, – сказал Сонни Майагес. Его жена подкрепила требование дробовиком. – Ну, чтой-то? Грите иль жанитесь.

Братья Галлачелли отказались от обеих альтернатив.

Никто и нигде в мире не стал бы терять и секунды сна из-за глупой девчонки вроде Мэгз Майагес. Совсем рядышком, в Белладонне, на одной улице Томболовой насчитывалось восемьдесят пять абортариев и двенадцать воспитательно-трансплантационных бюро для глупых девчонок в таком же, как Мэгз, положении. Однако Белладонна была Белладонной, а Бирма-Шейв – Бирма-Шейвом, потому-то братья Галлачелли предпочли Бирма-Шейву Белладонну. Там они получили десятидолларовые дипломы по сельхознауке, юриспруденции и машиностроению в шарашкином универсиуме. Там и жили бы счастливо до скончания века, если бы не печальное недоразумение с ножом, пьяным челночным грузчиком и девушкой в баре на улице Примаверы. Братья вновь бежали, ибо в Белладонне имелся какой-никакой закон, который за неимением тотально честной полиции блюла полиция тотально коррумпированная.

Так сеть сияющих стальных рельсов, паутиной опутавшая весь мир, пленила братьев: фермера, юриста, механика. Эд – механик, Луи – юрист, Умберто – фермер. С такими профессиями они могли приехать куда угодно в мире, потому что мир был достаточно молод, чтобы работы хватило на всех и с избытком. Но место, куда они приехали, звалось Дорогой Запустения.

Они соскочили с подножки, ужасно потные, но все еще дьявольски красивые, и метнулись в трактир «Вифлеем-Арес Ж/Д». Один за другим ударили по настольному звонку. Люди оборачивались и глядели на братьев Галлачелли. Братья Галлачелли улыбались и махали руками.

– Эд, Луи и Умберто, – представил всех один.

– Ищем местечко для ночлега, – объяснил второй.

– Чистые постели, горячие ванны и горячие обеды, – сказал третий.

Персея Голодранина показалась из пивного погреба, где прилаживала новую бочку.

– Да? – сказала она.

– Эд, Луи и… – сказал Эд.

– Ищем ме… – сказал Луи.

– Чистые по… – сказал Умберто, и все трое моментально и одновременно почувствовали, что глубоко и страстно в нее влюбились. Есть, видите ли, теория, по которой для каждого из нас найдется человек – абсолютный и совершенный идеал нашей любви. Братья Галлачелли, будучи одной и той же личностью, помноженной на три, конечно, делили на троих общую уникальную любовь: абсолютным и совершенным идеалом их жизни была Персея Голодранина.

Наутро братья Галлачелли явились к д-ру Алимантандо за статусом постоянных жителей. Д-р Алимантандо оделил Умберто большим участком земли, Эда – сараем для починки машин, и поскольку он не мог оделить Луи конторой, или местным судом, или хотя бы уголком в баре для адвокатской практики, он оделил его почти таким же, как Умберто, наделом и посоветовал заняться животноводством – ничего ближе к юриспруденции на Дороге Запустения не было.

Глава 8