Секретные операции абвера - Оскар Райле (2011)

Случайно Кох очень быстро вышел на человека, связанного с польской разведкой. Через него он передал три или четыре несекретных военных документа и письмо польской секретной службе. В этом письме Кох обещал непрерывную поставку военных документов за ежемесячную оплату в 200 долларов.

В те времена вследствие высокой инфляции в Германии это были большие деньги.

Но Коху не повезло. Пограничная полиция тщательно проверила его посредника в Мариенбурге. Она нашла за подкладкой его шляпы как военные документы, так и письмо Коха. Об этом по телефону срочно передали в отдел абвера в Кёнигсберг. По недосмотру Кох, узнав об этом, сумел бежать. Это произошло в марте 1924 года.

Проводившееся теперь расследование дало поразительные результаты. Кох развернул предательскую деятельность в удивительных масштабах, стоило ему установить контакт с польской разведкой. Среди прочего ему удалось подговорить и подключить к тайному сотрудничеству двух радистов 1–го разведотделения. Их в ходе расследования арестовали и осудили.

Если бы посредника Коха не выявили в Мариенбурге, все это легко могло бы привести к созданию крайне опасной сети польских шпионов в Кёнигсберге. Самого Коха после его бегства через несколько месяцев обнаружили в Бромберге, где он работал на польскую разведку. Оттуда он в 1924–1925 годах пытался по почте установить контакты со своими прежними товарищами в Восточной Пруссии и завербовать их или склонить к бегству в Польшу. Но и тут удача ему не сопутствовала.

Затем абвер потерял Коха из поля зрения. В течение нескольких лет о нем ничего не было слышно. Но в 1937 году в Бремене его арестовали, когда он сходил с судна, пришедшего из Соединенных Штатов Америки. Его анкетные данные вместе с фотографиями и через 13 лет после бегства находились в списке разыскиваемых лиц в Германии. Сотрудник уголовного розыска, проверявший паспорта пассажиров, приехавших из США, сразу узнал Коха по старой фотографии. Предатель был осужден на 25 лет каторги и несколько лет спустя умер в тюремной больнице от туберкулеза.

И все же в случае с Кохом нельзя ограничиться моралью, что «любой предатель не уйдет от расплаты». Отец его – немец, мать – полька. Где же находилось его отечество?.. Таких примеров, как Кох, было множество. Разве за последнее столетие мало заключалось браков между немцами, поляками, венграми и чехами? Разве дети от этих браков не оказывались перед вопросом: а где их отечество? Европейские страны не сумели идти в ногу с этим процессом; они оказались слишком мелки для этого.

В 1924–1927 годах, пока уполномоченные помощники и вспомогательные кадры неприметно, целеустремленно работали над установлением ценных контактов в Польше, колесо мировой истории не стояло на месте.

Что касается Данцига, то Польша вела свою психологическую войну против вольного города с неослабевающей жесткостью. Теперь она уже не удовлетворялась одними пропагандистскими материалами, речами и митингами в Польше. Теперь в отдельных случаях она перешла к акциям на территории Данцигской области, ставя правительство вольного города и Верховного комиссара Лиги Наций перед свершившимся фактом.

В марте 1924 года решение Совета Лиги Наций, что Польша может на Вестерплатте устроить склад боеприпасов, вызвало огромное возмущение данцигского населения. Эта уступка Польше действительно вызывала у вольного города опасения. Дело в том, что Вестерплатте находится на входе в данцигский порт. Как только будет построен склад боеприпасов, охраняемый польскими солдатами, Польша будет иметь право закрывать доступ в порт, когда сочтет нужным.