Гендер и власть. Общество, личность и гендерная политика - Рэйвин Коннелл (2015)

Рассматривая каждый конкретный случай, мы видим, что эти возможности кажутся весьма ограниченными. Объективные возможности данной конкретной школы, например, ограничены многими внешними факторами. Это бюрократическая организация государства, социальный состав учащихся, конкуренция на рынке образовательных услуг, а также сила разнообразных идеологий гендера. И тем не менее в этой сфере есть потенциал для изменений, и многие преподаватели его используют. Бо́льшая часть этих изменений не касается гендерных проблем в явной форме, но влияет на них косвенно. Как отмечает Лин Йейтс (Lyn Yates), стандартная образовательная программа обучения – важнейшее поле для имплицитной гендерной политики в школах, и в ней заложены возможности для изменения последней. Однако представление о тотальных ограничениях для данной среды смягчается, если принять во внимание связи между разными социальными средами. Культурная политика на низовом уровне иногда выливается в социальные движения и тем самым закладывает основу, на которую опираются творцы формальных идеологий.

Признание важности культурной политики в сфере гендерных отношений влечет за собой постановку обратного вопроса – о влиянии гендерных отношений и гендерной идеологии на культуру в целом. Феминистские критики культуры совершенно справедливо считают, что это влияние очень сильное и что оно, как правило, не признается. Натурализация гендера распространяется и на саму культуру. Вплоть до недавнего времени никто не задавался вопросом, почему большинство драматургов, физиков или редакторов газет – мужчины. И это до сих пор не является проблемой в большинстве театров, физических факультетов и редакций средств массовой информации.

Представление о том, что гендерная политика составляет структурный базис культуры в целом (например, представление о том, что наша культура является прежде всего патриархатной, а уже затем характеризуется другими свойствами), – это совсем другой вопрос. Из проведенного в данной книге анализа следует, что это представление неверно, по крайней мере как абсолютное историческое обобщение. Область действия гендерных отношений исторически изменчива, и их способность определять культурные процессы в целом также исторически изменчива. Однако менее общее стратегическое утверждение может быть верно. Вполне вероятно, что в некоторые исторические моменты возможности общего изменения в сознании и культуре больше зависят от динамики гендерных отношений, чем от какого-либо другого социального фактора. Можно сказать, что мы как раз являемся свидетелями такого исторического момента. Это, конечно, не так просто доказать, но нельзя от этой мысли просто отмахнуться. И я еще вернусь к этому тезису в последней главе данной книги.

Идеологи и интересы

Если наша стратегическая аргументация хотя бы частично верна, то она показывает значимость людей, которые заняты переделкой культурных форм. В обсуждениях гендерной идеологии практически игнорировались идеологи. Исключение представляет только анализ, проделанный Виолой Кляйн в «Женском характере». Основываясь на социологии знания Мангейма, она пришла к необходимости обратить внимание на людей, которые порождают знание, на социальные позиции, которые они занимают, и на интересы, которые они выражают. В результате даже сорок лет спустя ее работа остается одной из наиболее важных в области гендерной идеологии.