Гендер и власть. Общество, личность и гендерная политика - Рэйвин Коннелл (2015)

Биологический редукционизм был популярным жанром в эпоху территориального императива, представлений о человеке как о «голой обезьяне» и подъема социобиологии, однако он оказался неадекватным ответом на радикальную аргументацию, поднявшуюся до уровня социального. Сторонники консервативной позиции также должны были развивать социальную теорию. В текстах, подобных работе американского историка Питера Стернса «Будь мужчиной!» («Be a Man!»), подчеркиваются социальная традиция и приличие: нуклеарная семья, несколько идеализированная, становится основанием цивилизованного и размеренного образа жизни. Наряду с этим консервативным изыском теоретик новых правых Джордж Гильдер развивает более драматичный подход к этим вопросам. В своей книге «Отношения между полами и самоубийство общества» («Sexual Suicide»[4]) Гильдер рассматривает отношения между матерью и ребенком. Он считает, что они являются фундаментальной социальной связью. Однако мужчина (как отец) вне этой связи оказывается в ситуации неопределенности и свободного полета. Для того чтобы мужчины, находящиеся в неопределенной позиции, не разрушали социальный порядок, нужна семья как институт. Общество также должно обеспечивать возможности выполнения мужчинами экономических и управленческих ролей. Из этого сугубо социального анализа делаются антифеминистские выводы. В этих рассуждениях можно услышать эхо парсонсовского функционализма, как и в рассуждениях неоконсервативных экономистов, описывающих традиционную семью как результат выборов, которые совершают два рациональных индивида, преследующих цель максимизировать свое собственное благополучие.

Состояние обсуждаемого дискуссионного поля в середине 1980-х годов выглядит парадоксально. Дебаты двух предыдущих десятилетий вызвали всплеск эмпирических исследований и живую теоретическую дискуссию, включая некоторые теоретические заключения, заслуживающие высочайшей оценки. Трудно найти другое поле социальных наук, где велась бы столь же остросоциальная и оригинальная работа. Однако в результате развития гендерной теории различия между разными линиями рассуждения стали более отчетливыми, а концептуальная и политическая дистанции – более значительными. Современные теории гендера не конвергируют. Скорее наоборот, они представляют собой несовместимые друг с другом подходы к анализируемым вопросам, иногда обращенные к разным частям нашего поля. Для дальнейшего продвижения в нашем анализе имеет смысл сделать шаг назад – чтобы понять основания современных теорий. Именно это и составляет содержание следующей главы.

Примечания

Объяснительная модель, представленная в данной главе, основана на многих источниках, но, несмотря на это, я понимаю, что она носит предварительный характер и нуждается в доработке. Основные первичные источники книги и статьи упомянуты в тексте, а дальнейшему обсуждению может послужить литература, указанная ниже.

Ранний феминизм и сексуальный радикализм

(с. 38–41). Об истоках либерального феминизма см.: Martin (1972) и Rosenberg (1982).

Определение маркиза де Сада как «сексуального радикала» дискуссионно; обоснование этого определения можно найти в: Carter (1979) и Thomas (1976). О раннем социалистическом феминизме см.: Taylor (1983).

Сексология и психоанализ

(с. 41–44). Викс (Weeks, 1985) предлагает прекрасный обзор истории сексологии. Его работа о камин-ауте[5] («Coming out», 1977) является одной из фундаментальных в области истории гей-движений. Об основаниях моей интерпретации психоанализа см. «Доктор Фрейд и ход истории» («Dr. Freud and the course of history») в: Connell (1983).

Подробнее о пересечении представлений о сексуальности, идеологии левых и антропологических идей см.: Robinson (1972).

Социалистический феминизм

(с. 44–45). Общий анализ см. в: Роуботам (Rowbotham, 1974). Условия объединения женщин в профсоюзы очень подробно исследуются на примере Гамбурга в: Dasey (1985).