Гендер и власть. Общество, личность и гендерная политика - Рэйвин Коннелл (2015)

В конечном счете, при категориальном подходе власть может приниматься во внимание, но при ее анализе исключается элемент практической политики: выбор, сомнения, стратегия, планирование, ошибки и преобразования. Этим категориальный подход похож на традиционную народную культуру. Именно практическая политика отсутствует в народной комедии войны полов: из века в век мужья грешат, жены ворчат, свекрови придираются, девушки кокетничают, юноши остаются юношами, и так будет во веки веков, аминь. Что бы люди ни предпринимали, ничего не меняется. В более сложных вариантах категориального подхода практическая политика маргинализируется скорее логически, нежели комически. В работах, подобных «Гин/экологии», конкретное направление гендерной политики рассматривается как логическая необходимость, вытекающая из внутренней природы патриархата, а не как выбор стратегии.

Выбор всегда подразумевает сомнение и возможность ошибки. Таким образом, для дальнейшего развития теории гендера необходимо придать полный вес практическому характеру политики и в то же время сохранить признание значимости власти, которое в теории категорий составляет важный шаг вперед по сравнению с теорией ролей.

Для обоснования практической политики нужна такая социальная теория, которая дает понимание переплетения жизни отдельного человека и социальной структуры и не сводится при этом к волюнтаризму и плюрализму, с одной стороны, или абсолютизированному категориальному подходу и биологическому детерминизму, с другой. Такая задача была лучше всего выполнена в художественной литературе и автобиографических сочинениях, посвященных гендерным отношениям. В книгах «Золотой дневник» Дорис Лессинг, «Конец стыду» Ани Мoйленбельт, «История Твиборна» Патрика Уайта, «Дочь Бергера» Надин Гордимер, присутствует сильное осознание принудительной власти гендерных отношений (и других структур, таких как класс и раса), ощущение чего-то такого, что оказывается жизненным препятствием. И тем не менее это что-то не есть некая простая абстракция, это что-то реально существует в других людях и их поступках со всей их сложностью, неоднозначностью и противоречивостью. И эта реальность служит постоянным объектом воздействия и преобразования – как в приятном, так и в неприятном для человека отношении.

В принципе мы знаем, как ввести этот способ понимания в социальную теорию, поскольку аналогичные проблемы возникли и в других областях знания. В классовом анализе они возникли в споре между структурой à la Альтюссер и историей à la Томпсон. В теоретической социологии они возникли в ходе полемики между сторонниками символического интеракционизма и этнометодологии, с одной стороны, и сторонниками теории систем и функционализма à la Парсонс, с другой, а совсем недавно – в дискуссиях о Леви-Строссе и структурализме. Основу решения этой проблемы можно найти в работах Сартра, Косика, Бурдье и Гидденса и других теоретиков, для которых главным объектом внимания выступают взаимосвязи структуры и практики. В целом проблемы категориального подхода можно разрешить с помощью теории практики, сосредоточивая внимание на том, что́ люди делают, когда они создают социальные отношения, в которых живут. Волюнтаризм можно преодолеть, сосредоточив внимание на структуре социальных отношений как на условии всех практик.

Несмотря на то что ни одна теория гендера формально не излагалась в этих терминах, некоторые теоретики феминизма и освобождения геев и еще большее число полевых исследователей начали заниматься подобного рода анализом. Их исследования не считаются единой школой, а их политические взгляды и стратегии очень разнообразны. Поэтому стоит привести некоторые примеры, чтобы показать те основания, которые предлагаются для развития теории в этом направлении.