Если берлинский сенатор по внутренним делам Эрхарт Кёртинг хочет говорить с «религиями» (он имеет в виду лишь различные направления ислама), чтобы «воспрепятствовать радикализму», это никогда не помешает: «У меня такое впечатление, что эти религии слишком отклонились от их традиций, если их придерживаться. Я верю в то, что у ислама, как и у христианских церквей, дискуссия с секулярным миром тоже позволит двигаться вперёд»{342}. Какая, однако, вера! У христианских церквей этот процесс длился несколько веков, и при этом текли реки крови. В конце концов, секулярная государственная власть повсюду добилась секуляризации вопреки церкви и не в диалоге с ней, а в силу принятия решений монархов или граждан против церкви.

Что касается диалога с исламом, то справедливо трезвое суждение Кермани: «…пожалуйста, говорите с умеренными, но они и так не бросают бомб, о чём же вы хотите с ними говорить?.. Это иллюзия – полагать, что версия ислама, которая наконец-то стала совместимой с правами человека, выбьет почву из-под ног террора»{343}.

Интересны трудности, с которыми сталкиваются либеральные умы в Германии, когда требуют секулярного ислама. Редактор Die Zeit Томас Асхойер называет поборников секулярного ислама «секуляристами». Он считает, что борьба «секуляристов», таких, как Хирси Али[60] и Некла Келек, сама имеет фундаменталистский крен, и цитирует известного политолога Тимоти Гордона Эша: «Если мы хотим одолеть религиозный экстремизм, мы должны завоевать себе в союзники мусульманский мейнстрим»{344}. Томас Штайнфельд из Süddeutsche Zeitung и Клаудиус Зайдль из Frankfurte Allgemeine Sonntagszeitung рубят в ту же засечку: кто столь же воинственно выступает за западные ценности, как радикальный ислам за свои священные писания, тот сам становится фундаменталистом{345}. Некла Келек замечает по этому поводу, что по таким статьям видно, насколько критикам чужда культура ислама, если защиту прав человека против религиозного радикализма они объявляют фундаментализмом{346}.

Это интеллектуальная дерзость, когда либеральный добрый человек обозначает секулярных мусульман и поборников прав женщин, таких, как Хирси Али и Некла Келек, «секуляристами» и пристёгивает к ним нечто сектантское. Кроме того, критика страдает идейной нечёткостью: секулярная позиция и диалог не являются противоречием, которое здесь подразумевается. Другими словами: говорить надо. Но диалог ещё не панацея от всех бед, во что, похоже, верят наивные или удобно устроившиеся либералы. Есть пункты, которые не подлежат обсуждению!

Кроме того, в каждой уважительной оценке есть что-то фундаменталистское, это относится и к основополагающим идеям Просвещения, и к вытекающему из них отделению церкви от государства. Ганди был в этом смысле фундаменталистом, хотя и ради доброго дела. Гитлер был фундаменталистом – к сожалению, ради злого дела. Всякий фундаментализм оказывается в ловушке, как только вынужден подводить под себя какое-то обоснование. Поскольку у него больше нет ступеньки, на которую он мог бы отступить. Это относится ко всем «последним положениям веры», в том числе и к вере в права человека, гражданские свободы и просвещение. Упрёк в фундаментализме, адресованный критикам ислама, попадает в пустоту потому, что он справедлив{347}. Правда, единственное, что можно сделать, это привести доказательство отсутствия логической совместимости различных фундаментализмов. Те, кто склоняется к традиционному исламу, не обязаны следовать духу Просвещения, но они и не критики, для которых всё едино и всё относительно по своей ценности.