Дарвин выявляет опасности цивилизации, но при этом замечает, полный надежды: «Тем не менее со временем внутри той же общности более интеллектуальные члены будут успешнее, чем малоодарённые, и оставят более многочисленное потомство, и это тоже форма естественного отбора»{480}. Позднее он, правда, высказывался более пессимистично. Альфред Руссель Уоллес, который разрабатывал теорию эволюции параллельно с Дарвином и независимо от него, сообщал об одном из своих последних разговоров с ним: Дарвин «высказывался о будущем человечества очень мрачно на том основании, что в нашей современной цивилизации естественному отбору нет места. Общеизвестно, что наше население обновляется в каждом поколении в большей степени из низших, чем из среднего и высших классов»{481}.

Вопрос, могут ли демографические эффекты привести к дисгеническим, то есть связанным с дурной наследственностью, последствиям, интенсивно исследовался и обсуждался в последней трети XIX в. и в первой половине ХХ в. Британский биолог Джулиан Хаксли интегрировал теорию Дарвина в генетику Менделя{482} и анализировал дисгенические последствия низкой – ниже среднего уровня – фертильности образованных слоёв{483}. Во второй половине ХХ в. происходило всё больше нападок на эту тему. Эти атаки были в конечном счёте выражением оценок, отвергавших известные вопросы как недопустимые. Но они не были эмпирически обоснованными. Тот эмпирический факт, что интеллект так же, как многие другие человеческие свойства, имеет сильную наследственную компоненту, сегодня на деле неопровержим{484}. Тем самым в принципе не может оспариваться возможность того, что сдвиги в структуре населения имеют дисгенические последствия.

В обществах с особенно низкой рождаемостью образованных слоёв, как в Германии, взаимосвязь дисгенических последствий имеет высокую практическую релевантность. Тут следует принять во внимание предостережение Дарвина: «Мы должны подумать о том, что прогресс вовсе не является необратимым законом». Качественные сдвиги в динамике рождаемости в Германии и их долгосрочные последствия, а именно:

● относительный прирост необразованных автохтонных слоёв;

● прирост доли малограмотных мигрантов;

● сильное сокращение потомства образованных слоёв;

● гомогамный выбор партнёров в образованных слоях,

влияют так, что доля, как и число, более интеллигентных членов немецкого общества будет сокращаться, тогда как доля людей с интеллектом ниже среднего, по нынешним меркам, будет расти.

Образец генеративного поведения в Германии с середины 1960-х гг. – не дарвиновский естественный отбор в смысле выживания наиболее приспособленных, а культурно обусловленный, управляемый самими людьми выбор, который абсолютно и относительно в высоком темпе уменьшает единственный возобновляемый ресурс, имеющийся в распоряжении Германии, а именно: интеллект. Ведь редкоземельных металлов, необходимых, например, для современной аккумуляторной техники, в Германии и Европе больше нет. Единственная валюта, которой мы можем расплачиваться за них на мировых рынках, – это продукты нашего интеллекта.

Лео Апотекер, бывший представитель правления концерна программных продуктов ЗАР, заметил в 2009 г. по поводу перспектив Германии:

«Не хватает инженеров… все гоняются за парой немецких инженеров… Если так дело пойдёт и дальше, мы получим здесь проблему. В Индии и Китае, напротив, каждый год из университетов выходят около 700 тыс. инженеров. Поиск талантов – это самый большой вызов после мирового кризиса. Мы должны позаботиться о том, чтобы наши инженеры были образованы лучше всех в мире, а наша инфраструктура была превосходной. Другие наступают нам на пятки. Итак, мы должны быть всё лучше, альтернативы этому нет»{485}.

Это невозможно будет сделать без решительного поворота в демографическом развитии.

Социальный слой