Германия: самоликвидация - Тило Саррацин (2010)

Короче говоря: проблемой является не материальная, а духовная и моральная бедность. Она оказывает влияние на поведение, а поведение, в свою очередь, на здоровье. Такие простые истины, однако, политически неудобны и потому, насколько возможно, вуалируются. Например, в Институте Роберта Коха был проведён в качестве подготовительной работы ко второму «Отчёту о бедности» очень красноречивый анализ «Бедность, социальное неравенство и здоровье», в котором со знанием дела сопоставляются доступные данные и факты.

Анализ доказывает, что значимые для здоровья факторы зависят исключительно от поведения, хотя авторы и говорят в отчёте, то и дело повторяясь, о «неравенстве шансов на здоровье»{144}. Но в качестве эмпирического доказательства они приводят лишь факторы, которые зависят не от доходов, а исключительно от поведения:

● избыточный вес (питание, малоподвижный образ жизни);

● диабет (избыточный вес, питание);

● цирроз печени (алкоголь);

● рак лёгких (табак).

Недооценка или вытеснение причинных связей типичны для большей части исследователей бедности. Учёные Института Роберта Коха вначале подробно описывают, что обязательно застрахованные – по сравнению с не имеющими обязательного страхования, – обладатели низкого дохода – по сравнению с обладателями высокого дохода, – получатели социальной помощи – по сравнению с неполучателями – больше курят, пьют и меньше занимаются спортом, а затем делают загадочный вывод:

«Накопление проблем со здоровьем и отклонений в поведении людей, находящихся в группе риска бедности, говорит о значении материальных лишений»{145}.

А ведь куда естественнее было бы догадаться, что те личные свойства, которые предрасполагают человека к тому, чтобы больше курить, пить и меньше двигаться, ровно в той же степени увеличивают статистически его шанс впасть в бедность по доходам. Но такой анализ был бы, увы, неполиткорректным.

Счастье

Выборка опросов, проводимых в государствах с различным стандартом жизни, равно как и долгосрочные оценки по Германии, показывают, что субъективный уровень счастья по ту сторону от настоящей материальной нужды поистине независим от объективно достигнутого стандарта жизни. Зато большое влияние на хорошее самочувствие оказывает относительная позиция в пирамиде доходов, причём не абстрактная, а в сравнении с собственной социальной группой. Вот два примера: тот, кто в 1950-е гг. мог позволить себе автомобиль «жук» в 30 лошадиных сил, в то время как его коллеги, друзья и родные ездили на велосипедах, – получал от своей машины дополнительный выигрыш радости, более высокий, чем получает сегодня владелец «гольфа» со 120 лошадиными силами, знакомые которого ездят на большом «Sport Utility Vehicle», то есть на лимузине повышенной проходимости, на «мерседесе» S-класса или на «порше». Владелец «гольфа» чувствует себя обделённым, клянёт своего работодателя и министерство финансов. У инвестиционных банкиров стимул от бонуса бесспорно зависит не от абсолютной его величины, а от сравнения с бонусами коллег. Возможно, 10 млн евро вызовут у Йозефа Аккермана примерно то же чувство, что и 2500 евро компенсации за сданный в утилизацию старый автомобиль у социального пенсионера.