Кроме того, непонятно, на сколько именно должны упасть доллар и вырасти инфляция, чтобы это считалось «обесцениванием валюты и инфляцией». Что еще хуже, в письме упоминается «риск». Это слово означает, что обесценивание валюты и инфляция — вовсе не обязательное следствие. Так что, если прочитать прогноз буквально, он говорит о том, что обесценивание доллара и инфляция могут случиться, а могут и не случиться. А значит, если этого не случится, прогноз не обязательно окажется неверным. Авторы явно не это хотели донести до адресатов, и не так когда-то люди прочитали это письмо. Но именно это в нем написано, не больше и не меньше.

Итак, вот два примера прогнозов из тех, что попадаются нам чуть ли не каждый день. Оба — серьезные попытки умных людей подступиться к большим проблемам. Оба — на первый взгляд совершенно ясные. По прошествии времени их точность кажется еще более очевидной. Но это не так. Невозможно однозначно сказать, верны эти прогнозы или нет, по разным причинам. Суть в том, что правда тут от нас ускользает.

Оценивать прогнозы гораздо сложнее, чем предполагают. Этот урок я получил сложным путем — из обширного и мучительного опыта.

«Апокалипсис… произойдет»

В начале 1980-х многие думающие люди опасались, что концом человечества станут грибы ядерных взрывов. «Если мы будем честны с собой, то должны признать: если не избавимся от ядерных арсеналов, апокалипсис не просто может произойти — он произойдет обязательно, — писал Джонатан Шелл в важной книге „Судьба Земли“. — Если не сегодня, то завтра, если не в этом году, то в следующем»[46]. Противники гонки вооружений миллионами выходили на улицы крупных городов по всему западному миру. В июне 1982 года по Нью-Йорку с маршем прошло 700 тысяч человек — это была одна из крупнейших демонстраций в американской истории.

В 1984 году, получив гранты от фондов Карнеги и Макартуров, Национальный совет по исследованиям — исследовательская ветвь Национальной академии наук США — созвал комиссию из самых выдающихся ученых. Целью ее было, ни много ни мало, «предотвратить ядерную войну». В число членов этой комиссии входили три нобелевских лауреата: физик Чарльз Таунс, экономист Кеннет Эрроу и не поддающийся классификации Герберт Саймон, а также множество других светил, включая математического психолога Амоса Тверски. Я был наименее выдающимся из всех них, причем с большим отрывом: тридцатилетний политический психолог, только-только повышенный до старшего доцента в Калифорнийском университете в Беркли. Место за столом мне досталось благодаря не блистательной и полной достижений карьере, а, скорее, благодаря неортодоксальной исследовательской программе, тесно связанной с целью всего этого проекта.

Комиссия добросовестно выполнила свою работу, пригласив широкий круг экспертов: аналитиков разведки, военных офицеров, представителей правительства, специалистов по контролю над вооружениями, советологов, чтобы обсудить назревшие проблемы. Надо сказать, что эксперты тоже представляли собой особенное зрелище: все крайне осведомленные, умные, красноречивые — и вполне уверенные в том, что знают, что происходит и куда мы направляемся.