Александр I, Мария Павловна, Елизавета Алексеевна: Переписка из трех углов (1804–1826). Дневник [Марии Павловны] 1805–1808 годов - Екатерина Дмитриева, Франциска Шедеви (2017)

В том же году она еще будет сокрушаться, как плохо поставили в Веймаре виландова «Оберона»: «Мой дядя Фердинанд помнит, как во время его пребывания в Веймаре нас развлекали постановкой “Оберона”, которая не была удачной. Старый Виланд тоже там был, и, по правде сказать, Маменька, я восхищалась, с каким терпением он переживал свое горе: ведь разве есть что-либо более горестное для автора, чем видеть, как портят одно из самых очаровательных его произведений» (письмо от 14 июля 1806 г.)[42].

…в отношении к нему я испытываю большую нежность…: Фридрих Шиллер

Вообще же с самых первых лет пребывания в Веймаре Мария Павловна взяла на себя роль своеобразного литературного эмиссара если не всей немецкой литературы, то по крайней мере веймарской классики, постоянно посылая в Петербург вновь опубликованные творения Шиллера, Виланда, Гете, обсуждая их в письмах с матерью, а иногда и с братьями (в особенности с Константином). «Я прошу тебя прислать произведения Шиллера целиком, а также Гете и Гердера, у меня они есть только выборочно. Что касается произведений Виланда, у меня они все есть, за исключением двух последних произведений[43]: пошли мне все это весной по морю, прошу тебя», – просит Мария Федоровна Марию Павловну[44]. В отличие от Виланда, боготворимого, как мы уже видели, Марией Федоровной и кажущегося слегка скучным ее дочери, в отношении Шиллера вкусы их совершенно совпадали[45]. Почти сразу же после прибытия в Веймар Мария Павловна рассказывает в своих письмах о нем как о своем новом веймарском знакомом и с удовольствием вспоминает семейные чтения его драм в летней царской резиденции в Гатчине: «Я часто хожу на спектакли, в понедельник играли “Лагерь Валленштейна”, который есть единственная пьеса, не прочитанная мною в Вашем кабинете в Гатчине, милая Маменька. Мне она очень понравилась, по причине того воздействия, которое она на меня оказала. Шиллер чувствует себя очень польщенным интересом и настойчивостью, с которой Вы читаете его произведения. Я сказала ему, что Вы хотите быть постоянно в курсе его новых произведений, и попросила его дать мне свой перевод “Федры”, чтобы послать его Вам. Он обещал мне это сделать, как только завершит последние исправления»[46].

Поначалу, правда, Мария Павловна не знает, как отнестись к дифирамбическому «Прологу» Шиллера, сочиненному к ее приезду под заглавием «Прославление искусств» («Die Huldigung der Künste»)[47] (50 лет спустя, в 1854 г., он будет вновь исполнен в Веймаре в честь 50-летнего юбилея ее прибытия в герцогство). Матери она пишет: «Я посылаю Вам также, дорогая Маменька, “Пролог”, который Шиллер сочинил к нашему прибытию; надеюсь, что он Вам понравится, он очарователен, мне должно быть стыдно признавать это, но я говорю не об объекте, а о стиле…» – пишет она Марии Федоровне[48]. И в следующем письме: «Надеюсь, что “Пролог”, который я имела счастье Вам послать, был, милая Маменька, Вам небезынтересен; в нем избран тот тон похвалы, что делает текст приемлемым, и надо признать, что Шиллер сумел все это сделать с большой осторожностью. Мне вообще не следовало бы говорить об этом “Прологе”, но Вам, дорогая Маменька, я признаюсь в испытанном мною сильнейшем замешательстве при его постановке на театре, равно как и невозможности не высказать в отношении к нему своего одобрения»[49].