Воспитательные моменты. Как любить ребенка. Оставьте меня детям (Педагогические записи) - Януш Корчак (2016)

А кто не видел, как ребенок оттягивает губы, разглядывает зубы, заглядывает в рот, внимательный, серьезный, нахмурив лоб. Правда, ему мешает в этом пустая болтовня, поцелуи, шутки – то, что мы называем «игрой» с ребенком.

Мы играем, а он – изучает. В ходе исследований у него уже появились непреложные понятия, гипотезы и загадки.

Младенец мыслит

29. Слух. От шума улицы за оконными стеклами, далеких отголосков, тиканья часов, разговоров и стуков, вплоть до шепота и слов, обращенные прямо к ребенку, – все это создает хаос раздражителей, которые ребенок должен разложить по полочкам и понять.

Сюда же нужно добавить звуки, которые издает сам новорожденный, – крик, лепет, возгласы. Прежде чем он поймет, что это он сам, а не кто-то иной, невидимый, гулит и кричит, проходит много времени. Когда он лежит и говорит свое «абб, аба, ада», он слушает и исследует ощущения, которые познает, двигая губами, языком, гортанью. Не зная себя, он убеждается лишь в произвольности создания этих звуков.

Когда я обращаюсь к младенцу на его собственном языке: «аба, абб, адда», он удивленно приглядывается ко мне, непонятному существу, издающему хорошо знакомые ему звуки.

Если бы мы глубже вдумались в суть сознания новорожденного, то нашли бы в нем гораздо больше, чем думаем, только не то и не так, как нам кажется. «Бедная лапочка, бедный малыш, голодный, питеньки хочет, хочет ням-ням…»

Младенец прекрасно все понимает, он ждет, когда кормилица расстегнет лифчик, положит ему платочек под подбородок, выражает нетерпение, когда запаздывает главное ощущение, которого он ждет. А ведь всю эту длинную тираду мать произнесла себе, а не ребенку. Он скорей усвоил бы те звуки, какими хозяйка подзывает домашнюю птицу: «цып-цып-цып, гись-гись-гись».

Младенец мыслит ожиданием приятных впечатлений и страхом перед неприятными; то, что он мыслит не только образами, но и звуками, можно понять хотя бы по тому, насколько крик заразителен: крик предвещает отчаяние, или: крик автоматически приводит в действие аппарат, выражающий недовольство. Присмотритесь внимательно к младенцу, когда он слушает плач другого ребенка.

Крик и сосание

30. Младенец упорно стремится к овладению внешним миром: он жаждет победить окружающие его злые враждебные силы, поставить на службу своему благополучию добрых духов-защитников.

У младенца есть два заклинания, которыми он пользуется, пока не освоит третье, чудесное орудие воли: собственные руки. Эти два заклинания – крик и сосание.

Если сперва младенец кричит, потому что ему что-то докучает, то очень скоро он учится кричать, чтобы ему ничто не докучало. Оставленный один, он плачет, но успокаивается, когда слышит шаги матери, хочет сосать грудь – плачет, но перестает плакать, завидев приготовления к кормлению.

Он правит в объеме имеющихся у него знаний (а их у него мало) и находящихся в его распоряжении средств (они столь незначительны). Он совершает ошибки, обобщая отдельные явления и связывая два последовательно случающихся явления как причину и следствие – post hoc, ergo propter hoc[6].

Разве источник внимания и симпатии, которые он питает к своим ботиночкам, не в том, что им он приписывает свое умение ходить? Точно так же пальтишко становится тем волшебным ковром из сказки, который переносит его в мир диковин – на прогулку.

У меня есть право выдвигать подобные предположения. Если историк имеет право домысливать, что хотел сказать Шекспир, создавая Гамлета, педагог обладает правом делать даже ошибочные предположения, которые, при отсутствии других, дают все-таки практические результаты.

Итак.