Хищник - Гэри Дженнингс (1993)

Гораздо дольше заживало мое лицо: оно распухло и посинело. Однако хотя кровь и текла обильно из маленького пореза, он скоро зажил, остался только небольшой бледный шрам, который пересек надвое мою левую бровь. Впоследствии, когда я изображал мужчину, окружающие воспринимали этот шрам как знак доблести. Когда же мне доводилось быть женщиной, люди частенько замечали, что это любопытное деление брови придает особую изюминку моей красоте.

Вскоре после этого происшествия дорога привела меня прямо к реке Дуб[33], и впервые за долгое время я смог как следует помыться. Вода была обжигающе холодной – мне пришлось расколоть прибрежный лед, чтобы сделать полынью, – но зато ребра и лицо теперь стали меньше болеть. А еще мне удалось пополнить свой рацион рыбой; таким образом, теперь отпала нужда совершать набеги на курятники. Вдоль Дуба располагалось множество виноградников; разумеется, зимой на них не было ягод, но тем не менее я сумел извлечь из них пользу. Я украл несколько кусков веревки, которыми были подвязаны лозы, связал их вместе в леску и смастерил крючки из колючих веточек боярышника.

У боярышника очень твердая древесина, а ножа у меня не было, однако я заставил juika-bloth мощным клювом откусывать для меня веточки. Правда, пришлось порядком повозиться, прежде чем я сумел заставить птицу понять, чего я хочу. Но как только орел понял, он с энтузиазмом принялся откусывать колючие ветки, пока их не набралось достаточно. Именно птица снабдила меня наживкой, убив полевку. В благодарность я отдал орлу первую рыбину, которую поймал, маленького хариуса. В последующие дни, когда juika-bloth возвращался из своих вылазок в поисках добычи, он постоянно приносил мне ветки боярышника. Думаю, он решил, что я собираюсь построить себе гнездо из колючек.

Двигаясь дальше вдоль Дуба, я поймал еще хариуса, форель и гольца, чтобы приготовить их для себя. (Мои примитивные крючки и линь были недостаточно прочными, чтобы вытащить какую-нибудь большую рыбину вроде судака.) Вдобавок почти каждый день мимо меня вниз по течению к большому городу Лугдуну проплывали одно-два судна с грузом соли или древесины, и мне приходилось прятаться от них, как и от прохожих на дороге. Лодочники тоже запросто могли схватить меня и превратить в раба. Именно поэтому я в основном и ловил рыбу ближе к ночи. В этом, кстати, были свои преимущества. Я делал факел из сухой ветки и поджигал его, этот свет привлекал рыбу ближе к берегу.

Мой путь на северо-восток все время пролегал вверх по холмам, но местность поднималась вверх настолько незаметно, что я начал это понимать только потому, что Дуб постепенно сужался между становившимися все выше и выше берегами. В конечном счете я добрался до того места, где река делала крутой изгиб вокруг холма, на котором располагался город Везонтио. Дуб почти огибал этот холм, превращая его в полуостров, где на узком перешейке на самой высокой точке возвышался городской собор. Таким образом, впечатляющая громада базилики Святого Иоанна была первым зданием Везонтио, которое я увидел издалека.

За две или три мили до того, как дорога уткнулась в городские ворота, она была уже частично вымощена четырьмя параллельными рядами булыжника так, чтобы колеса повозок не вязли в грязи во время распутицы. Однако в промежутках между этими рядами дорога оставалась невымощенной, чтобы пощадить копыта лошадей, мулов и быков. Поскольку движение в сторону Везонтио и обратно было интенсивным – люди перемещались туда-сюда пешком, верхом, в повозках и телегах, наполненных различным товаром, – я мог теперь удалиться от реки и вернуться на дорогу, оставаясь неприметным в толпе. Даже juika-bloth на моем плече привлекал не слишком много любопытных взглядов, потому что среди путешественников было множество торговцев, некоторые несли плетеные клетки с соловьями и другими певчими птицами; думаю, что меня тоже принимали за торговца экзотическими птицами.