К западу от Эдема. Зима в Эдеме. Возвращение в Эдем - Гарри Гаррисон (1984 - 1988)

Ноздри эсекасак расширились от ярости.

– Кто ты, чтобы так разговаривать со мной?

– Я – Вейнте’. Теперь я эйстаа этого города. Живо отвечай на мой вопрос, низкая, я теряю терпение.

Эсекасак почтительно прикоснулась к губам и отступила на шаг.

– Извини меня, высочайшая, я не знала. Потрясение, эти смерти…

– Ты в ответе за них. Где ты была?

– В городе, я ходила за пищей и новой сменой.

– Сколько времени ты отсутствовала?

– Всего три дня, высочайшая, как всегда.

– Как всегда? – Вейнте’ душила ярость. – Я не понимаю твоих слов. Почему ты морем отправилась в город? Где же терновая стена, где линии обороны?

– Они еще не подросли, высочайшая, и ненадежны. Реку уже очистили и углубили, но еще не совсем освободили от опасных зверей. Решили безопасности ради родильные пляжи временно оставить на берегу океана.

– Безопасности ради? – Более Вейнте’ не могла сдержать гнева. Показывая на трупы, она завопила: – Вот они – все убиты! Ты виновата! Лучше бы ты погибла вместе с ними. За это величайшее из преступлений я требую самого строгого наказания. Ты изгоняешься из города, из числа говорящих, будь среди безъязыких! Долго ты не проживешь, но, пока жива, будешь помнить, что твоя собственная ошибка, твоя безответственность, уклонение от обязанностей навлекли на тебя наказание!

Вейнте’ шагнула вперед и, большими пальцами схватившись за металлическую эмблему высокого поста, сорвала ожерелье с эсекасак. Затем, бросив ожерелье в прибой, она затянула литанию деперсонализации:

– Я лишаю тебя поста! И все присутствующие лишают тебя поста за безответственность. Каждая жительница Инегбана, города нашего и дома, каждая живущая иилане’ лишает тебя гражданства. А теперь я забираю твое имя, никто из живых не произнесет его, но все будут помнить тебя, злую тьму. Возвращаю тебя к безымянным и бессловесным! Ступай!

Вейнте’ указала на бушующий океан, ужасающий своим гневом.

Деперсонализированная эсекасак рухнула на колени, распростерлась на песке у ног Вейнте’. Слова ее едва можно было понять.

– Нет, только не это, умоляю! Не моя вина, это Диисте приказала, она заставила нас. Рождений не было, но она не укрепляла сексуальную дисциплину. Меня в этом нельзя винить, иначе не было бы рождений. В случившемся виновата не я…

Голос ее постепенно слабел, судорожные движения конечностей замедлились и остановились.

– Поверните ее! – приказала Вейнте’.

Эрефнаис сделала знак двум членам экипажа, которые перевалили обмякшее тело на спину. Глаза умирающей еще глядели, но дыхание затихло. Она умирала. Правосудие свершилось. Вейнте’ одобрительно кивнула и тут же забыла о несчастном создании – оставалось еще столько дел.

– Эрефнаис, останешься здесь и проследишь, чтобы тела убрали, – распорядилась она, – а потом веди урукето к городу. Я отправлюсь в этой лодке. Хочу видеть эту эйстаа Диисте, которую я должна сместить.

Когда Вейнте’ забралась в лодку, охранница, находившаяся возле нее, смиренным жестом попросила разрешения заговорить.

– Встретиться с Диисте невозможно. Она мертва уже много дней. Лихорадка… Она умерла в числе последних.

– Значит, мое прибытие слишком запоздало.

Вейнте’ уселась, а стражница, склонившись к уху лодки, отдала приказ. Лодка задрожала и выбросила струю воды.

– Расскажи мне о городе, – попросила Вейнте’, – но сперва назови свое имя.

Она говорила спокойно и доброжелательно. Стражница не виновата в несчастье, дежурила не она. Вейнте’ должна найти в ней союзницу, должна думать о городе.

– Я – Инленат, – отвечала та уже не таким испуганным голосом. – Город будет уютным. Мы все этого хотим. И мы усердно работаем, хотя у нас много трудностей и проблем.

– И Диисте была одной из вас?

Инленат спрятала руки, чтобы не выдать себя.

– Не мне говорить. Я прожила в городе недолго.