Золотой Лис - Уилбур Смит (1990)

Разумеется, Николас как генеральский сын имел особый статус и привилегии. Он мог свободно разгуливать по всему лагерю, включая и учебные помещения для новобранцев. Инструкторы даже разрешали ему брать в руки оружие.

Рамон с тщательно скрываемой гордостью наблюдал за тем, как его сын стоит перед целым классом взрослых бойцов и показывает им, как надо разбирать и собирать автомат «АК-47». А затем он занял место на огневом рубеже и стал стрелять настоящими боевыми патронами. И из двадцати пуль двенадцать угодили точно в мишень высотой в человеческий рост, в которую он целился.

Кубинец Хосе, личный шофер Рамона, не поставив его в известность, научил Николаса водить «джип». Об этом последнем достижении сына Рамон узнал только тогда, когда Николас, гордо восседая на подушке, отвез его к взлетно-посадочной полосе для встречи очередного транспортного «Ила».

Люди, попадавшиеся им навстречу, останавливались у обочины и приветствовали их криками «Вива, Пеле!»

Лагерный портной сшил Николасу комплект боевой маскировочной формы и мягкую кубинскую пилотку. Он носил ее точно так же, как и отец, чуть набекрень, и подражал всем повадкам Рамона, то и дело приподнимая ее, чтобы пробежать пальцами по волосам, или засовывая большие пальцы рук за пояс. Он, по существу, стал внештатным шофером Рамона, и куда бы они ни ехали, вслед «джипу» неслись восторженные возгласы.

Иногда, ближе к вечеру, Рамон и Николас брали одну из лодок с подвесным мотором в пятьдесят лошадиных сил и через проход между коралловыми рифами выносились на голубой простор Атлантического океана. Они становились на якорь над каким-нибудь подводным рифом и ловили рыбу на обыкновенную леску. Коралловые отмели буквально кишели рыбой; здесь были особи самых разнообразных форм, размеров и цветов. Рамон научил Николаса, как нужно измельчать тушу крупной рыбы, припасенную с их предыдущей поездки, чтобы получилось нечто вроде фарша. Затем они смешивали его с песком, чтобы он побыстрее погружался, и разбрасывали его по поверхности рифа, над которым покачивалась их лодка.

Вскоре в шестидесяти футах под ними в синей толще воды появлялись призрачные силуэты крупных рыб; они видели, как неясные тени стремительно проносятся под лодкой и кружатся над приманкой. Запах приводил этих прожорливых тварей в неистовство. Стоило им забросить леску с крючками, на которые была насажена все та же приманка, как она тут же начинала бешено раскручиваться, скользя у них между пальцев; Николас визжал от восторга.

Восторгаться и впрямь было от чего; рыбы, населявшие отмель, сверкали и переливались всеми цветами радуги; ярко-синим, изумрудно-зеленым, бледно-желтым, алым, как утренняя заря. Они были усыпаны нефритовыми и сапфировыми блестками; были полосатыми, как зебра, с вкраплениями огненных рубинов и чистейшего опала. Были похожи на снаряды и на бабочек; у них были крылья, как у каких-то экзотических птиц. Они были вооружены мечами, зазубренными шипами, бесчисленными рядами ослепительно белых зубов. Когда их, вьющихся, извивающихся, перетаскивали через планшир штурмовой лодки, они пищали и хрюкали, как обиженные поросята. Некоторые из них были так велики, что Району приходилось помогать Николасу вытаскивать их из воды. Тот терпеть не мог, когда ему помогают, даже если это делает отец. И уж тем более ему не хотелось прерывать рыбалку, когда день начинал клониться к закату.

— Ну еще одну, отец, — последнюю! — в азарте кричал он; за последней шла самая последняя и так далее, пока Рамон в конце концов не отбирал у него леску.

Однажды он задержался дольше обычного. Уже темнело, когда они подняли якорь и завели мотор. Пассат из теплого и ласкового вдруг стал пронизывающе-ледяным; он дул им прямо в лицо, лодка качалась и подпрыгивала на гребнях разыгравшихся волн, с трудом прокладывая себе дорогу в устье реки. Николас зябко ежился, по голым рукам бегали мурашки. Его била дрожь; он замерз, устал и к тому же слишком перевозбудился за этот долгий день.