Золотой Лис - Уилбур Смит (1990)

Среди всего этого бурного веселья Изабелла держалась подчеркнуто особняком. Она облюбовала небольшой выступ примерно посередине крутой мраморной лестницы, откуда могла наблюдать за всеми, кто входил через парадную дверь, куда перебралась часть танцующих.

Решительно отказалась танцевать, невзирая на бесчисленные настойчивые приглашения. Столь холодно отвергла назойливые ухаживания и неуклюжее остроумие Роджера Коутс-Грейнджера, что тот в полном расстройстве чувств удалился на террасу, где был устроен бар. «Сейчас он, наверное, уже нализался до чертиков», — подумала она с мрачным удовлетворением.

Вечеринка имела такой успех, что никто из гостей не помышлял о том, чтобы отправиться куда-либо еще. Все движение через двойные тиковые двери парадного входа носило явно односторонний характер, с площади в дом; шум и гвалт нарастали с каждой минутой.

Появилась еще одна подгулявшая компания, посыпались бурные приветствия. Изабелла моментально воспрянула духом, завидев темную курчавую голову, но тут же осознала, что ее обладатель явно не вышел ростом, а когда он повернулся и удалось взглянуть на лицо, оно оказалось костлявым и болезненно бледным. И люто возненавидела его, кем бы он ни был.

С каким-то ожесточенным мазохизмом весь вечер она мусолила один-единственный бокал с шампанским; от пальцев он нагрелся, и вино стало теплым и невкусным. Поискав глазами Роджера, чтобы послать его за новым бокалом, увидела, что тот танцует с высокой худенькой девицей с наклеенными ресницами, хихикавшей столь пронзительно, что ее голос доносился даже до того места, где сидела Изабелла. «Боже, какая образина. И Роджер хорош, распустил слюни, обхаживает ее, как сутенер».

Изабелла бросила взгляд на французские часы из позолоченной бронзы и фарфора, висевшие над дверью гостиной. Без двадцати час; она глубоко вздохнула.

На половину первого дня у отца запланирован важный ланч с группой влиятельных парламентариев от консервативной партии и их женами. Как всегда, Изабелле предстояло играть роль хозяйки дома. Ей необходимо выспаться, чтобы быть в форме, но она все еще колебалась. «Где же он, черт его побери? Ведь же обещал прийти, чтоб ему пусто было. Ведь у нас все так хорошо шло, и это прозвучало, как твердое обещание».

Она еще раз отказалась от приглашения на танец, даже не взглянув на потенциального кавалера, и пригубила шампанское. Вкус был омерзительный.

«Жду до часа, и ни минутой больше, — твердо пообещала она себе. — Решение окончательное и обжалованию не подлежит».

И тут сердце ее замерло и сразу же забилось, как сумасшедшее. Музыка, звучавшая в ушах, вдруг стала куда приятнее и жизнерадостнее, эти осточертевшие толпы и гвалт куда-то отступили, мрачное настроение чудесным образом испарилось и на на его место нахлынули радостное возбуждение и предвкушение чего-то невероятно прекрасного.

Он стоял в распахнутых дверях, на полголовы возвышаясь над всеми окружающими. Прядь волос вопросительным знаком падала ему на лоб, а на лице застыло отрешенное, почти презрительное выражение.

Ей безумно захотелось окликнуть его: «Рамон, я здесь!» Но сдержала этот порыв и не глядя поставила бокал на ступеньку. Он опрокинулся, и сидевшая ступенькой ниже девушка громко вскрикнула, когда тепловатое шампанское вылилось на ее голую спину. Но Изабелла даже не услышала. Одним быстрым движением поднялась на ноги, и в то же мгновение холодные глаза Рамона остановились на ней.

Они смотрели друг на друга через головы всей этой раскачивающейся и кружащейся толпы, и казалось, были совершенно одни. Никто из них не улыбался. Изабелла всем своим существом ощутила торжественность момента. Он все-таки пришел, и произошло что-то очень важное, для чего трудно было подобрать подходящие слова. Но она поняла, что с этой минуты вся ее жизнь изменилась. Теперь все будет не так, как прежде.