Муссон - Уилбур Смит (1999)

– Всё! Никаких споров! Том, иди к Большому Дэниелу и скажи, чтобы выдал тебе пистолет и абордажную саблю.

Они сели в баркас за час до захода солнца. Отряд, которому предстояла высадка на берег, насчитывал всего четыре человека: Хэл, Эболи, Дэниел Фишер и Том. У каждого имелась коробка с трутницей и потайной фонарь. Под темными просмоленными плащами они прятали абордажные сабли и пистолеты. Эболи к тому же привязал к поясу большой сложенный кожаный мешок.

Как только они спустились в лодку, Эл Уилсон отдал приказ работать веслами. Баркас рванулся к берегу. На его носу и корме стояли фальконеты – маленькие, но смертоносные ручные пушки, заряженные крупной картечью. На палубе между ногами гребцов лежали сабли и пики.

Все молчали; весла погружались в воду и взлетали в воздух бесшумно, лишь вода негромко плескала, стекая с их лопастей. Эл Уилсон обмотал их тряпьем.

Том и Дориан в тишине обменивались нервными улыбками: наконец-то настало время одного из приключений, о которых они мечтали и так много говорили в лихорадочном предвкушении.

Ханна Маакенберг лежала в рощице над берегом. Она провела здесь все дневные часы в течение последних трех дней, не сводя глаз с далекого силуэта «Серафима», стоявшего на якоре. Трижды она видела лодки, отходившие от английского корабля, и жадно всматривалась в них через длинную подзорную трубу, которую дал ей на время Ян Олифант. И каждый раз разочаровывалась, поняв, что Хэла Кортни на борту нет.

Наконец она уже начала впадать в уныние. Возможно, Аннеке была права. Возможно, он уже не сойдет на берег.

Ее собственный сын быстро терял интерес к охоте.

Первые два дня он не отходил от матери, наблюдая вместе с ней, но в конце концов утратил надежду и ушел со своими приятелями в кабак.

Но вот Ханна увидела силуэт баркаса, отошедшего от «Серафима»; он с трудом различался на фоне темнеющих волн.

Ханна не могла сдержать волнения. Он двигался к берегу в темноте, как и в прошлый раз, чтобы никто не мог его узнать. Ханна не сводила с баркаса подзорную трубу. Она видела, как нос лодки коснулся песка, и ее сердце сначала подпрыгнуло, а потом заколотилось как сумасшедшее. На западном горизонте остались лишь слабые следы света, когда высокая фигура шагнула из баркаса на белый песок; мужчина оглядел дюны и редкие кусты.

На какое-то мгновение его взгляд устремился прямо туда, где пряталась Ханна, и на его лицо при этом упал бледный свет, обрисовав черты.

Потом свет исчез, погас, и теперь даже через подзорную трубу стало невозможно рассмотреть лодку и команду.

– Это он! – выдохнула Ханна. – Я знала, что он явится!

Она напрягла глаза, высматривая маленький отряд. А моряки направились прямо в ее сторону.

Ханна сложила подзорную трубу и попятилась, чтобы спрятаться в яму между деревьями.

Мужчины шли молча, и наконец оказались так близко, что Ханна испугалась: неужели ее сейчас обнаружат?.. Но они, скрипя сапогами по песку, прошагали мимо, рядом, совсем рядом – Ханна могла бы протянуть руку и коснуться их ног…

Посмотрев вверх, она увидела лицо Хэла Кортни, освещенное последними лучами заката.

Мужчины исчезли в зарослях кустов, направляясь вглубь мыса.

Ханна выждала несколько минут, чтобы они наверняка не услыхали шаги ее босых ног, а потом помчалась по тропинке к городу. Ее сердце громко пело: «На этот раз он попался! Я разбогатею! Такие денежки! Я разбогатею!..»

Они шли гуськом во главе с Эболи. Людей по дороге они не встретили, даже когда пересекали дорогу, что бежала вдоль подножия горы к Соленой реке и к разбросанным фермам Константы. Один раз путников почуяла какая-то собака и залилась истерическим лаем, когда они проходили мимо, но никто не отозвался на ее лай.

Склон горы становился все круче по мере того, как они продвигались по нему вперед. Кусты стали гуще, но Эболи как будто инстинктом находил узкие заячьи тропы и вел их выше и выше.