Конец света: первые итоги - Фредерик Бегбедер (2013)

Мартин Сутер — величайший после Пауля Низона, Фрица Цорна, Фридриха Дюрренматта и Макса Фриша швейцарский немецкоязычный писатель. Немецкая Швейцария — страна настолько скучная, что здесь с неизбежностью рождаются на свет великие писатели и великие наркоманы. Сутер работал репортером в еженедельнике «Weltwoche» и в газете «Neue Zürcher Zeitung». В прошлом занимался рекламой — как Салман Рушди, Дж. Г. Баллард, Дон Делилло, Теофраст Ренодо, Фрэнсис Скотт Фицджеральд, Дэвид Гудис, Уильям Берроуз, Ив Навар, Раймонд Карвер, Элмор Леонард, Жан Ануй, Робер Деснос и Борис Виан. Прелесть работы в рекламе в том, что она дает вам возможность почувствовать вкус слов и получить средства для того, чтобы лет через несколько вообще бросить работу. Так и Сутер в один прекрасный день решил послать все подальше, уехал на Ибицу и засел писать. Правильный выбор, ибо в результате мы получили два удачных романа: «Small World» (премия за лучший иностранный роман 1998 года; еще продается в карманном издании в серии «Points Seuil») и «Темную сторону Луны», про которую коротко рассказали выше. В дальнейшем он выпускал по книге каждые два года, но я их не читал. Ну и дурак.

Номер 75. Жерар Лозье. Ломти жизни (1975–1986)

Моя книга «99 франков» имела коммерческий успех исключительно благодаря Жерару Лозье. После того как он трусливо бросил комиксы и переключился на кино, ниша антибуржуазного сатирика, аморального рекламщика, юмориста-пессимиста и циничного карикатуриста освободилась, и мне не оставалось ничего другого, как ее занять. Поэтому, включая его в свой хит-парад века, я просто отвечаю любезностью на любезность.

Когда я перечитываю Лозье, меня больше всего поражает его свобода. На «Ломтях жизни» не появилось ни одной морщинки; в 2011 году книга не только не утратила своей жесткости, грубости и уморительности, но на фоне окружающей политкорректности зазвучала в десять раз сильней. Лозье зло описывает злой мир и показывает, как желание освободиться убивает свободу. Он не реакционер, но закидоны всяческих революций — сексуальных, феминистских, марксистских и анархистских — вызывают у него злую усмешку. Общество деградировало — как в отношении свобод, так и в отношении права на неуважение. Вообще-то говоря, оторопь берет, когда подумаешь, насколько обоснован его смех. Лозье выводит перед застывшим в изумлении читателем череду страхолюдин-феминисток, убежденных врунов, псевдотолерантных родителей, ревнивых любителей групповушки, мятежных мещан, забитых коммунистов, хиппующих менеджеров, незаконнорожденных утопистов, чокнутых импотентов, помешанных на садо-мазо капиталистов, «управленцев среднего звена, мнящих себя большими начальниками», «постаревших молодых леваков» и монстров, принявших обличье секс-бомб. Ошеломляют абсолютно достоверная тональность его диалогов и точность рисунка: оказывается, еще до того как погрузиться в мир кино, он уже умел грамотно кадрировать свою прозу.