Конец света: первые итоги - Фредерик Бегбедер (2013)

Я сидел на верхнем этаже небоскреба в Хельсинки, пил водку «Финляндия», созерцал белое море и серые корабли, когда в кармане джинсов вдруг завибрировал мобильный телефон, что меня в общем-то обрадовало. «Привет, это Бенуа Дютертр. Ты обязательно должен прочитать книгу Жан-Пьера Жоржа». Вот такая у меня жизнь — друзья частенько звонят мне, чтобы дать совет: прочти того-то или того-то. Мало-помалу я создал целую сеть первоклассных информаторов. Но к Дютертру я прислушиваюсь даже больше, чем к остальным, потому что именно он познакомил меня с Мишелем Уэльбеком и Миланом Кундерой. «Бенуа, дорогой! Я в Хельсинки, сижу на верхнем этаже небоскреба и любуюсь белым морем и серыми кораблями! — Да ну? И что ты там забыл? — Вот я и бухаю, чтобы это вспомнить. — Короче, прочти Жан-Пьера Жоржа. Чистое литературное бухло. Сам убедишься». Не уверен, стоит ли доверять рекомендациям подобного рода. Может, Дютертр впаривал мне эту книгу под принуждением. Может, автор выкручивал ему руку, одновременно приставив к виску пистолет. В то же время я знал, что в отделе пиара издательства «La Table Ronde» он точно не работает. Так что его совет носил чисто дружеский характер. К тому же раньше он подсунул мне Неда Рорема и Филиппа Мюре. Одним словом, по возвращении в Париж я решил внести в это дело ясность. После нескольких часов раскопок среди нераспечатанных пакетов я выудил наконец «Дьявола и Единорога». Ужасное название. Автор явно дал маху. Тем не менее мое внимание привлекла красная лента на томике с надписью: «Метафизика стриптиза». Для человека, проводящего, подобно мне, свои вечера между «Хастлер-клубом», «Стрингфеллоуз» и «Пинк-Пэрадайз», оценивая качество эпиляции у разных красоток, такая книжка была очень кстати.

Я раскрыл ее и наткнулся на следующий абзац: «На мой взгляд, ничего — или почти ничего — не могло сравниться с неожиданным эффектом, производимым тоненькой бретелькой, небрежно соскользнувшей с обнаженного девичьего плеча, или с краешком кружева, дразняще выглядывающим из-под строгой ткани. Легкомысленный и несерьезный, я находил в этих приятных, с сексуальным подтекстом, отступлениях от правил повод забыть о конформизме и неизбывной скуке». И вот, остановившись в коридоре своей квартиры на улице Гинемер, той самой, где я едва не познал счастье со своей второй женой, я глотал этот сияюще непристойный текст, сладкий и жесткий, как «Дружок» Леото, роскошный и культовый, как «Розовая пыльца» Шуля, элегантный и глубокий, как любое произведение Ги Дюпре или Матюрена Могарлона (если вам незнакомы эти авторы, мне вас искренне жаль; как говорил князь Понятовский: «Если эта книга кажется вам снобской, значит, она не для вас!») Я перестал отвечать на телефонные звонки. Я проглотил книгу залпом. Литература — это невероятная встреча дьявола и единорога на операционном столе. В ней рассказывается о восхищении писателя-ситуациониста[68] перед танцовщицей из кабаре «Крейзи Хорс». И рассказывается об этом чувстве с предельным тактом; тут же приводится цитата из Жака Риго: «Каждый проезжающий мимо „роллс-ройс“ увеличивает мою жизнь на четверть часа». Листая отшлифованные до блеска страницы, мы также встретимся с «Rolling Stones», Ги Дебором и Пьером Буржадом, побываем в «Катманду» (лесбийском ночном клубе на улице Вьё-Коломбье) и познакомимся с «Саломеей» Гюстава Моро. Спасибо Бенуа Дютертру за то, что у него такой хороший вкус. Спасибо Жан-Пьеру Жоржу за легкость письма, выгодно отличающую его от Ги Дебора.

//- Биография Жан-Пьера Жоржа — //