Пятого августа 1922 года Гиммлер окончил университет. Программа его обучения в Высшей технической школе включала химию и науку об удобрениях, а также селекцию, то есть выведение новых разновидностей растений и сельскохозяйственных культур. Ему сразу же удалось устроиться лаборантом в некую фирму в Шляйсхайме, специализировавшуюся на производстве удобрений. Шляйсхайм находится милях в пятнадцати от Мюнхена, следовательно, Гиммлер не утратил контакта с городом, где Гитлер в это время пропагандировал свою разновидность национализма и уже создал национал– социалистическую партию. Гиммлер, разумеется, не мог не слышать о Гитлере и о той политической активности, которую последний развернул в Мюнхене, однако первая из сохранившихся дневниковых записей, касающихся этого предмета, была сделана им только в феврале 1924 года – спустя пять месяцев после путча. Это объясняется тем, что из множества соперничающих или параллельных националистических группировок, существовавших в то время, Гиммлер, как и Геббельс, присоединился к той, которая подпала под растущее влияние Гитлера, далеко не сразу.

Гиммлер, однако, уже тогда активно культивировал антисемитизм – чувство, достаточно распространенное среди правых католических националистов юга Германии. С 1922 года антиеврейские мотивы звучат в дневнике Гиммлера все сильнее, хотя он и делает некоторое исключение для некоей молодой танцовщицы – австрийской еврейки, с которой познакомился в ночном клубе, куда, после долгих уговоров, привел Гиммлера один из его друзей по имени Альфонс. Как бы оправдываясь, Гиммлер пишет по этому поводу: «В ее поведении не было ничего еврейского, насколько я мог судить. Я даже сделал несколько замечаний насчет евреев, абсолютно не подозревая, что она – одна из них». Впрочем, к своей новой знакомой он был сентиментально-снисходителен; она была довольно хорошенькой и к тому же приятно шокировала его признанием, что не является «невинной». Значительно менее снисходительно Гиммлер относится к своему соученику по школе и университету Вольфгангу Хальгартену6, которого называет «еврейским мальчишкой» (Judenbub) и «еврейской вошью» (Judenlauser) за то, что тот примкнул к левым пацифистам. С этого времени в дневнике Гиммлера все чаще встречаются упоминания о «еврейском вопросе».

Упомянутые записи были сделаны Гиммлером в июле 1922 года, то есть незадолго до того, как он окончил университет и начал сам зарабатывать себе на жизнь. Документы свидетельствуют, что официально он вступил в нацистскую партию только в августе 1923 года, за четыре месяца до неудавшегося «пивного путча», в котором Гиммлер участвовал в довольно незначительном качестве знаменосца группировки Эрнста Рема7. Ему не довелось даже пройтись по улицам Мюнхена в колонне, возглавляемой Гитлером и Людендорфом; перед группой Рема стояла задача захвата штаб-квартиры Военного министерства в центре города, и Гиммлер, специально приехавший из Шляйсхайма, отправился туда со своим вождем. Сохранилась фотография, на которой он, стоя рядом с Ремом и держа в руках традиционное имперское знамя, глядит раскрыв рот из-за хлипкой баррикады из бревен и колючей проволоки. После провала путча Гиммлер, однако, даже не был арестован, хотя двухдневный прогул стоил ему рабочего места.

Два дня мюнхенского путча впервые объединили будущих нацистских лидеров: Гитлера, Геринга, Рема и Гиммлера. Но если Гиммлер со знаменем в руках держался пока на заднем плане, то Геринг, бывший летчик-ас, маршировал рядом с Гитлером и Людендорфом 9 ноября – на следующий день попытки переворота, предпринятой Гитлером во время митинга в пивном зале «Бюргербройкеллер», на котором выступало несколько баварских министров. Рем, к тому времени начавший тесно сотрудничать с нацистским движением, согласился выдвинуться со своим отрядом к штаб-квартире Военного министерства на Шёнфельдштрассе и захватить ее; там он и его сторонники забаррикадировались колючей проволокой и установили пулеметы для обороны.