В смертельном бою. Воспоминания командира противотанкового расчета. 1941-1945 - Готтлоб Бидерман (2005)

Прохладная земля моего нового жилища показалась мне удобной, несмотря на духоту знойного украинского летнего дня. Здесь я чувствовал себя в безопасности. У меня было ощущение того, что ничего не может произойти со мной внезапно, без предупреждения. Мы осторожно сползали вперед, на открытое место, чтобы набрать травы и соломы, которыми мы замаскировали наше противотанковое орудие. Когда наступили вечерние сумерки, кто-то принес большую охапку сена, которое распределили среди орудийных расчетов. С учетом этого мы могли рассчитывать на то, что мы с комфортом проведем ночь с условием, что нас не разбудит иван.

Когда сумерки превратились во тьму, исчезли вечерние тени; остались неровные силуэты изрезанных холмов и глубоких оврагов, или балок, к востоку от нас на противоположном берегу Днепра. В последующих боях нам предстоит хорошо их изучить.

Противник перенес оборонительные позиции, расположив их в небольшом лесу примерно в 300 метрах от места нашей дислокации. Слева начиналась небольшая долина, вдоль которой росли березы и густое мелколесье. Это создавало бы впечатление мира и уединения, если бы оттуда не раздавались очереди «максимов», беспокоящие наши позиции. Мы оставили одного человека в карауле, который пригнулся за прочным броневым щитом ПТО, чтобы защититься от случайных пуль пулеметов и снайперов. Караульный сменялся каждый час, а мы коротали ночь в наших выложенных сеном окопах.

Внезапный удар – это основное свойство войны. Солдат может на время успокоиться в редкие минуты мнимой безопасности, расположившись в незамысловатом укрытии перед согревающим костром в холодную ночь, или беспробудно заснуть, свернувшись в окопе, и немедленно вслед за этим его могут втянуть в никого не щадящую, сумасшедшую передрягу. Снова наш отдых нарушили двое подносчиков провианта, возникшие из темноты и принесшие неприятное известие о том, что нам вновь надлежит сменить место дислокации и приготовиться к очередной утренней атаке.

Испытывая теперь уже знакомый нам холодок в глубине живота, мы покинули наши уютные окопы незадолго до полуночи и уже вскоре работали под звездным небом, до рассвета сооружая правее новые укрепления. Когда мы работали, случайное приглушенное бряцание шанцевых инструментов было отчетливо слышно противнику, и всю ночь с опушки близлежащего леса, шипя, взлетали к небу осветительные ракеты. То и дело нам приходилось ничком бросаться на землю и лежать неподвижно, чтобы защититься от огня «максимов», нащупывающих наши позиции. В воздухе над нами щелкали пули, а трассирующие пули оставляли за собой оранжево-красные борозды-дуги и рикошетили в темноте.

В ранний утренний час мы получили подкрепление в виде двух самоходных орудий, которые, урча, подкатили к нашим позициям на тяжелых гусеницах. Поначалу мы беспокоились, что звук их двигателей Майбаха привлечет к нашим позициям нежелательное внимание. Несмотря на наши опасения, их присутствие не навлекло на нас дополнительного пулеметного огня, возможно, из-за того, что русские не хотели обнаруживать их расположение самоходкам.

Наша атака началась 14 августа в 15.00. После десятиминутного минометного обстрела, который велся по лесу, передовые подразделения начали наступать и были уже в 100 метрах от лесополосы. В это время русский танк, замаскированный на нашем левом фланге, открыл огонь. Его засекло одно из наших самоходных орудий, и после краткой перестрелки русский танк загорелся. Наши станковые пулеметы и минометы открыли огонь по лесополосе, пытаясь накрыть вездесущих вражеских снайперов, и мы вместе с ними стали стрелять из нашего ПТО осколочными снарядами по верхушкам деревьев.