Сила мифа - Джозеф Кэмпбелл (1988)

Будучи верующим человеком, он нашел в религиозной литературе принципы, общие для человеческой души. Но эти принципы должны быть освобождены от племенных ограничений, иначе мировые религии превратятся – как уже случилось на Ближнем Востоке и в Северной Ирландии – в источники пренебрежительного отношения и агрессии. Многочисленные изображения Бога Кэмпбелл называл «масками вечности», которые и скрывают, и обнажают «Лицо Славы». Он хотел понять, почему в разных культурах Бог носит такие разные маски и как получилось, что в столь отличных друг от друга традициях существуют сравнимые мифы: о сотворении мира, о непорочном зачатии, о инкарнациях, о смерти и воскресении, о Втором пришествии и о Судном дне. Ему нравилась фраза из индуистского священного писания: «Истина одна; мудрецы называют ее разными именами». Все наши имена и маски силурианцев[1], говорил он, означают одну и ту же реальность, которая по определению выходит за рамки языка и искусства. Миф тоже маска Бога, метафора того, что лежит за пределами видимого мира. Однако, говорил он, мистические традиции – это нечто иное: призывая нас к более глубокому осмыслению самого бытия, они говорят об одном и том же. По мнению Кэмпбелла, быть невнимательным, не осознавать происходящее, пребывать в полусонном состоянии – непростительный грех.

Я никогда не встречал никого, кто был бы лучшим рассказчиком, чем он. Слушая его рассказы о первобытных обществах, я мысленно переносился то на бескрайние равнины под небесным сводом, то в густой лес под полог могучих деревьев и начинал понимать, как голоса богов слышатся в завываниях ветра и раскатах грома, а дух Бога изливается в каждом горном потоке, и вся земля превращается в некое святое место – в царство мифического воображения. И тогда я спрашивал: что может питать наше воображение сегодня, когда модемы, лишив Землю ее тайны, произвели, по словам Сола Беллоу, «генеральную уборку»? Голливуд и телевизионные сериалы?

Кэмпбелл не был пессимистом. Он верил в существование некоей «точки мудрости, лежащей за пределами конфликтов иллюзии и правды, благодаря которой все снова встанет на место». Найти эту точку – вот «важнейший вопрос нашего времени». В последние годы жизни он стремился к новому синтезу науки и духа. «Похоже, что переход от геоцентрического взгляда на мир к гелиоцентрическому, – писал он после высадки астронавтов на Луне, – убрал человека из центра, а центр казался таким важным. Однако духовный центр там, где прозрение. Стоишь на вершине и видишь горизонт. Стоя на Луне, ты видишь, как вращается Земля, даже если при этом ты сидишь в своей гостиной, а перед тобой – экран телевизора». Результат – беспрецедентное расширение горизонта, которое в наше время может служить точно так же, как мифология служила нашим предкам, для восприятия «нас самих и Вселенной как чуда, одновременно и ужасного, и восхитительного». Кэмпбелл утверждал, что не наука умаляет роль человека и разлучает его со Всевышним. Напротив, последние научные открытия «восстанавливают нашу связь с первобытными людьми, потому что дают нам возможность понять, что мы уши Вселенной, ее глаза, ее мышление и ее речь или, выражаясь теологическими терминами, уши Бога, глаза Бога, мышление Бога и Слово Божье». Во время нашей последней встречи я спросил его, продолжает ли он верить в то, о чем писал когда-то, а именно в то, что «сегодня мы участвуем в одном из самых значительных достижений человеческого духа на пути к познанию не только окружающей нас природы, но и нашей собственной тайны».

Немного подумав, он сказал: «Самое значительное».