Неукротимый, как море - Уилбур Смит (2009)

«Золотой рассвет» работал по так называемой инертной схеме, чтобы поддерживать безопасное состояние газовоздушной смеси. Выхлопные газы главной силовой установки улавливались, фильтровались в скрубберах и поглотителях для удаления агрессивных сернистых соединений, а затем, очищенные практически до состояния углекислого газа в смеси с окисью углерода, закачивались в подпалубное пространство гондол. Испаряющиеся пары летучих компонентов сырой нефти смешивались с этими выхлопами и образовывали газ, переобедненный кислородом, а потому невзрывоопасный.

Но достаточно было произойти утечке через один из сотен клапанов или стыков, чтобы в резервуары проник воздух. Вот почему проверки герметичности были столь тщательными, начиная от непрерывного электронного контроля за каждым нефтеналивным отсеком и кончая ежедневным осмотром, в котором Питер оказывал помощь.

Как правило, мальчик покидал старпома и его бригаду матросов на кормовой надстройке, после чего мог, к примеру, заглянуть в центральную насосную, где постоянно дежурили два механика.

Именно отсюда велся контроль за состоянием гондол, подавались команды по их загрузке и разгрузке, закачке инертного газа или включению гигантских центробежных насосов, чтобы перераспределить нефть между отсеками, тем самым регулируя дифферент танкера во время частичной откачки или при полной отстыковке одной или нескольких гондол.

В насосной имелось нечто вроде витрины, которая привораживала к себе Питера. По сути дела, это был шкафчик, содержащий в себе образцы взятой на борт нефти. Поскольку все резервуары «Золотого рассвета» заполнялись на одном и том же наливном терминале, куда поступала нефть от единственного месторождения, все колбы были промаркированы идентичной надписью: «М/Р ЭЛЬ-БАРРАС, ЦИСТЕРНА „С“, КАДМИЙ ВЫС. КОНЦ.».

Питеру нравилось брать в руки одну из колбочек и разглядывать ее на свет. Раньше он почему-то всегда думал, что сырая нефть вязкая и напоминает смолу, однако эта была жиденькой как человеческая кровь, а если колбочку потрясти, то на просвет тонкий слой нефти на стенках казался темно-красным, опять-таки как кровь.

— Одни марки сырца черные, другие желтые, а нигерийская нефть, к примеру, вообще зеленая, — объяснил ему старший оператор. — Правда, вот такую, красную, я вижу впервые.

— Это, наверное, из-за кадмия, — сказал Питер.

— Наверное, — без тени улыбки согласился мужчина. На борту очень скоро поняли, что с Питером Бергом лучше не разговаривать свысока. Мальчик считал, что с ним должны обращаться как с равным.

К этому времени утро было уже в самом разгаре, и проголодавшийся Питер отправлялся на камбуз, где его принимали, как заезжего принца. За несколько дней он полностью освоился в лабиринте пустынных коридоров. Супертанкеры тем и отличаются, что по ним можно бродить часами, ни разу не встретив другого человека. Исполинские размеры, крошечная команда… Что ж, вполне естественно, что единственное место, где всегда можно найти людей, — это ходовой мостик, расположенный на верхнем ярусе кормовой надстройки.

Понятное дело, для Питера мостик был обязательным пунктом остановки.

— С добрым утром, Буксир, — приветствовал мальчика вахтенный помощник. Питеру дали это прозвище в самое первое утро, когда он за завтраком объявил: «Танкеры, конечно, отличная вещь, но я лично стану капитаном буксира, как мой отец».

С мостика судно могло быть выведено из автоматического режима, и тогда Питер некоторое время работал рулевым. Иногда он помогал младшим офицерам работать с секстаном, замеряя высоту солнца в качестве упражнения, а потом сравнивая результаты с навигационной спутниковой системой «Декка». Уделив несколько минут на общение с капитаном Рандлом, мальчик решал, что настало наконец время принимать свою истинную вахту, то есть идти в машинное отделение.

— Мы уж тебя заждались, — бурчал «дед». — Давай, Буксир, натягивай робу, полезем в гребной туннель.