Неукротимый, как море - Уилбур Смит (2009)

— Попробуйте этот чудесный суп и тушеное мясо с овощами. Я приготовил их по особому способу. Пальчики оближете. — Он отступил на шаг, упер руки в бока, оценивающе посмотрел на Ника и продолжил: — Мне хватило одного-единственного взгляда, когда вы, дорогуша, поднимались по трапу, и я сразу понял, без чего вам не обойтись. — Жестом заправского фокусника он извлек из кармана на фартуке бутылочку скотча «Пинч Хейг». — Глоточек за ужином и еще один прямо в постели. Бедняжка.

Николаса Берга никогда не называли «дорогуша» и «бедняжка», но он слишком устал, чтобы одернуть кока. Он лишь изумленно уставился вслед сверкнувшему бриллианту и взметнувшемуся белому фартуку. Слабо ухмыльнулся, покачал головой и взвесил в руке бутылку.

— Черт возьми, пожалуй, вовремя, — пробормотал Ник и поднялся, чтобы взять стакан. Отхлебнул, вернулся к столу и поднял крышку супницы. Вырвался ароматный пар, Ник сглотнул слюну.

Горячая еда и виски отняли последние силы, и Николас Берг нетвердой походкой направился в спальный закуток своей каюты, на ходу скидывая туфли.

Он проснулся обозленным, чего не случалось с ним вот уже две последние недели, и это само по себе многое говорило о захлестнувшем его отчаянии.

За бритьем на него из зеркала смотрело все то же незнакомое лицо: застывшее, бледное и осунувшееся, с глубокими складками у рта. Луч раннего солнца из иллюминатора упал на виски, и в темных волосах блеснуло серебро. Ник придвинулся к зеркалу. Раньше он не замечал седых волос — то ли плохо смотрел, то ли они появились совсем недавно.

«Сорок, — подумал он. — В июне мне будет сорок».

Ник всегда считал, что если к сорока годам не поймать высокую волну, то на этом можно ставить крест. Да, но что говорят правила, если ты поймал волну в тридцать лет, оседлал ее, взлетел на самый гребень, а к сорока она сбросила тебя в бурлящую пену? Что, в этом случае тоже пиши пропало? Ник уставился в зеркало и почувствовал, как его снова переполняет злость.

Он залез под душ и пустил воду. Горячие струи покалывали кожу на груди. Впервые за две изнурительных недели разочарований он вновь ощутил ту силу и цель, которые вели его всю жизнь и которые он считал навсегда утраченными. Все же море — его стихия. Стоило почувствовать под ногами палубу и вдохнуть морской воздух, как он вновь стал самим собой.

Ник вышел из душа и наскоро вытерся. Он оказался в нужном месте, единственном, где только и возможно было выздороветь. Не зря он решил принять на себя командование «Колдуном», не стал заменять погибшего Мака наемным шкипером: нутром почуял — его место здесь.

Он никогда не забывал: хочешь поймать высокую волну, найди место, где она зарождается. Чутье подскажет, надо лишь прислушаться. Ник не сомневался, что место выбрано правильно. К нему возвращались силы и уверенность, охватывало знакомое возбуждение, хотелось выкрикнуть: «Еще посмотрим, кто кого!» Он быстро оделся и поднялся по капитанскому трапу на верхнюю палубу.

Ветер тут же ударил в грудь, хлестнул влажными волосами по лицу. Юго-восточный, силой не меньше пяти баллов, он стекал с плосковерхой горы, припавшей к городу и гавани. Ник поднял голову и увидел, как толстое белое облако — местные называли его «скатертью» — сползает с вершины по горным кручам.

— Мыс Штормов, — пробормотал Ник. Даже в закрытом доке волны бурлили, закручивались гребнями и разлетались пенистыми брызгами.

Южную оконечность Африки омывали одни из самых коварных вод на планете. Здесь встречались два океана, яростно сталкивались на утесах мыса Игольного и устремлялись на мелководье Агульяс.

На месте нескончаемого противостояния ветра и течения рождалась удивительная волна, которую метеорологи называли «кейпроллер», а моряки — «столетней», так как по статистике ей полагалось возникать не чаще одного раза в сто лет.