Неукротимый, как море - Уилбур Смит (2009)

Ник плотнее затянул капюшон куртки и ступил на переброшенный десантный трап, балансируя, словно канатоходец, на высоте семидесяти футов над покачивающимся баком «Колдуна».

Спрыгнув на покосившуюся обледенелую палубу «Золотого авантюриста», он махнул рукой в сторону буксира, давая сигнал на отход.

— Ведь я предупреждал, душечка, — ласково сказал Эйнджел, едва девушка вошла в жаркий камбуз. Кок сразу почувствовал охватившее Саманту уныние. — Досталось?

— О чем ты? — Она вздернула подбородок и улыбнулась — пожалуй, слишком поспешно. — Помочь?

— Вон миска с яйцами, надо отделить желтки, — показал Эйнджел и склонился над двадцатифунтовым куском говядины. Закатанные до локтей рукава поварской куртки обнажали мощные волосатые руки; достойный Рокки Марчиано кулак сжимал разделочный нож.

В молчании прошло несколько минут.

— Я всего-то хотела поблагодарить… — Глаза Саманты опять подернулись дымкой.

— Ну да, ну да, ему самое место среди матросни, — согласился Эйнджел.

— Неправда, — вскинулась Саманта. — Он не такой!

— Ладно, — усмехнулся кок. — Тогда он эгоистичный и бессердечный негодяй, а в голове у него сплошные прожекты.

— Как тебе не стыдно! — Глаза Саманты засверкали. — Он прыгнул за мной в воду…

Только тут девушка заметила улыбку на губах Эйнджела, а в глазах лукавый прищур. Саманта сконфуженно замолчала и с удвоенным усердием принялась разбивать яйца и выливать желтки в смесительную миску.

— Он тебе в отцы годится, — подпустил еще одну шпильку Эйнджел, чем окончательно разозлил Саманту. Она покраснела, на гладкой матовой коже проступила золотая россыпь веснушек.

— Эйнджел, что за чушь ты порешь!

— Ого! Душечка, кто тебя учил такому обхождению?

— А нечего меня злить… — Она с досады ударила яйцом по краю миски, и скорлупа лопнула, заляпав штаны белком. — Черт!

Саманта вызывающе уставилась на Эйнджела, гневно схватила протянутую тряпку и вытерла пятно. Они снова вернулись к работе.

— Сколько ему лет? — опять не выдержала Саманта. — Полторы сотни?

— Тридцать восемь. — Эйнджел на мгновение задумался. — Или тридцать девять.

— Так вот знай, умник, — ехидно заявила Саманта, — для идеальной пары надо разделить возраст мужчины пополам и прибавить семь.

— Душечка, но тебе ведь не двадцать шесть, — мягко возразил Эйнджел.

— Подумаешь! Еще пара лет, и…

— Смотри-ка, совсем потеряла голову. Ну, ясное дело — страсть! вожделение!

— Не говори ерунды, Эйнджел. Ты же знаешь, что я у него в неоплатном долгу — он спас меня. А что касается вожделения… Ха! — Саманта пренебрежительно фыркнула и встряхнула головой, отметая совершенно неуместную мысль.

— Вот и славно, — кивнул Эйнджел. — Человек он жутко неприятный, глазки как у хорька…

— Ничего подобного, у него очень красивые глаза! — опять завелась Саманта, но тут же замолчала, увидев хитрую ухмылку кока. Девушка замерла в нерешительности, а затем обессиленно опустилась на скамейку с разбитым яйцом в руке. — Эйнджел, ты невыносим. Ненавижу тебя. Зачем ты смеешься надо мной?

Саманта готова была вот-вот разрыдаться, и кок, согнав улыбку, напустил на себя серьезный вид.

— Для начала тебе не помешает кое-что узнать о нем…

И он рассказал ей язвительную версию биографии Николаса Берга, щедро приправив ее богатой фантазией и колкой иронией. Эйнджел не прочь был посплетничать, и Саманта слушала жадно, затаив дыхание и время от времени удивленно восклицая.

— Так его жена убежала с другим? О чем она думала?!

— Душечка, женщины непредсказуемы, как погода у моря.

Саманта на секунду призадумалась. Затем последовал вопрос:

— Так это на самом деле его судно? Он не просто капитан?

— О, ему принадлежит не только этот буксир, есть еще одна посудина, не говоря уже про всю компанию в целом. Раньше его называли Золотым Принцем… Птица высокого полета. Разве не заметила еще?