Стервятники - Уилбур Смит (1997)

Катинке стало забавно, но выражение ее лица не изменилось. Старый козел жаждет ее, подумала она, разглядывая черты женщины, к которым Клейнханс привлек ее внимание. Кофточка у девушки — с высоким воротом, но из легкой, прозрачной как паутина материи. Как и все остальное, груди у нее маленькие, но совершенные. Катинка видела сквозь шелк форму и цвет ее сосков, похожих на оплетенные паутиной рубины. Платье, хотя и простое, классического восточного покроя, должно стоить не менее пятидесяти гульденов. Сандалии вышиты золотом. Слишком богатое одеяние для рабыни. На горле украшение из резного нефрита, достойное любовницы мандарина. Девчонка, несомненно, игрушка Клейнханса, подумала Катинка.

Впервые плотское удовлетворение Катинка испытала в тринадцать лет, на пороге созревания. В запертой детской нянька познакомила ее с запретными наслаждениями. И теперь изредка, когда ей того хотелось или выпадала возможность, она совершала путешествия на зачарованный остров Лесбос. И часто находила там такие удовольствия, какие не в силах был доставить ей ни один мужчина. Теперь, глядя на это детское тело и темные глаза, Катинка почувствовала, как дрожь желания пробежала по ее животу и паху.

Взгляд Сакины пылал, как лава вулканов ее родного острова Бали. Это были глаза не рабыни, а гордой непокорной женщины. Катинка чувствовала в них вызов. Покорить ее, обладать ею, а потом сломать. Сердце забилось чаще, дыхание вырывалось толчками.

— Иди за мной, Сакина, — приказала она. — Покажешь мне дом.

— Госпожа.

Сакина сложила руки и коснулась губ кончиками пальцев, кланяясь, но глаза ее смотрели в глаза Катинки с прежним непокорным, жестким выражением. «Или с ненавистью?» — подумала Катинка. Эта мысль усилила ее возбуждение.

«Сакина ее заинтересовала, — подумал Клейнханс. — Я так и думал. Она купит ее у меня. И я наконец избавлюсь от этой ведьмы».

Он понимал, какая игра страстей и чувств развернулась между женщинами. И хотя бывший губернатор не льстил себе мыслью, что способен понять ум восточной девушки, она больше пяти лет была его рабыней, и он умел распознавать ее настроения. Мысль о разлуке с ней наполняла его отчаянием, но он знал, что ради собственного покоя и здравого рассудка должен с нею расстаться. Она губила его. Он уже не мог вспомнить, что такое душевный покой, каково это — не терзаться чувствами, страстями и неосуществленными желаниями, не знать чар этой ведьмы. Из-за нее он потерял здоровье. Его живот разъедает острая боль несварения, и он не может вспомнить, когда в последний раз за эти пять лет спокойно спал всю ночь.

По крайней мере от ее брата, который причинял ему почти столько же неприятностей, он избавился. Теперь и она должна уйти. Он не может дольше сносить эту напасть.

Сакина вышла из строя рабов и покорно пошла за этими тремя: своим отвратительным хозяином, грубым гигантом-солдатом и прекрасной и жестокой женщиной, которая, чувствовала Сакина, уже держит ее судьбу в своих тонких белых руках.

«Я буду бороться, — поклялась Сакина. — Похотливый старик не смог овладеть мной, хотя все пять лет ни о чем другом не думал. Не будет мною владеть и эта золотая тигрица. Клянусь священной памятью отца».

Вместе они прошли по высоким, просторным комнатам резиденции. Сквозь зеленые ставни пробивался мягкий солнечный свет, бросая четкие, как у зебры, полоски тени на пол. В этой солнечной колонии Катинка хорошо себя чувствовала. Ее охватывало безрассудство, стремление к приключениям, к неведомым удовольствиям.

В каждой комнате она ощущала легкое, тонкое женское влияние. Дело было не только в аромате цветов и курений, нет — атмосферу в целом не мог создать этот печальный больной старик, шедший рядом с ней. Катинке не нужно было оглядываться, чтобы почувствовать присутствие девушки, создавшей эту атмосферу: легко шелестело ее шелковое платье, шуршали золотые сандалии на крошечных ногах, чувствовался запах жасмина от ее волос и сладкий мускусный аромат кожи.