Стервятники - Уилбур Смит (1997)

Процессия под барабанный бой медленно и размеренно приближалась к нему, а Неторопливый Джон ждал, сложив руки на груди. Но даже он повернул голову, когда от губернаторской резиденции подъехала карета и пересекла площадь. Аболи подвел шестерку к основанию эшафота и остановил карету, и Неторопливый Джон поклонился губернатору и его жене.

Глаза Неторопливого Джона в прорезях черной маски не отрывались от Катинки. Он снова поклонился, на этот раз только ей. И она без слов поняла, что он посвящает эту жертву ей, богине Кали.

— Ему вовсе не нужно действовать так церемонно. До сих пор этот осел только портил дело, — сердито сказал Ван де Вельде. — Убил человека, не добившись от него ни слова. Не знаю, что скажет твой отец, да и другие члены Совета, узнав об исчезновении груза. Конечно, обвинят меня. Как всегда.

— И как всегда, я защищу вас, дражайший супруг, — сказала Катинка и встала в карете, чтобы лучше видеть. Эскорт остановился у подножия виселицы, и носилки с неподвижной фигурой подняли на эшафот и положили к ногам Неторопливого Джона. Наблюдатели зашумели, когда палач наклонился и начал свою страшную работу.

Немного позже толпа заревела от возбуждения, ужаса и непристойного торжества, серые лошади заржали и нервно забились от этого звука и запаха свежей человеческой крови. Аболи с бесстрастным лицом, взяв в руки поводья, успокоил их. Он медленно отвернулся от ужасного зрелища и посмотрел на недостроенные стены замка.

Он узнал среди заключенных Хэла. Хэл был ростом почти с Дэниела, и у него теперь была фигура зрелого, взрослого мужчины. Но сердце по-прежнему было мальчишеское. Ему не следовало на это смотреть. Ни один мужчина или мальчик не должен смотреть на смерть своего отца. Сердце самого Аболи едва не разрывалось в грудной клетке, но лицо под сложной татуировкой оставалось бесстрастным. Он снова посмотрел на эшафот: тело сэра Фрэнсиса Кортни медленно поднималось в воздух, и толпа снова заревела. Палач, поднимая тело веревкой за шею, действовал осторожно и уверенно. Требовалось мастерство, чтобы не сломать шею преждевременно и не закончить все слишком быстро. Предметом гордости палача было умение погасить самую последнюю искру жизни лишь после того, как будут извлечены внутренности.

Аболи решительно отвел взгляд и снова посмотрел на трагическую фигуру Хэла Кортни на стене замка. Не оплакивай его, Гандвейн. Он был мужчина и прожил жизнь как мужчина. Он плавал по всем океанам и сражался, как должен сражаться воин. Он знал звезды и обычаи людей. Никого не называл своим хозяином и не показывал спину никакому врагу. Нет, Гандвейн, мы не должны оплакивать его, ты и я. Он никогда не умрет, пока живет в наших сердцах.

В течение четырех дней изувеченное тело сэра Фрэнсиса Кортни было выставлено на всеобщее обозрение. Каждое утро на рассвете Хэл смотрел на площадь и видел, что оно по-прежнему висит там. С берега прилетали кричащие стаи чаек на черных и белых крыльях и шумно дрались из-за угощения. Насытившись, они покрывали виселицу и эшафот жидкими испражнениями.

Теперь Хэл ненавидел свое острое зрение, которое не позволяло ему пропустить ни одной подробности из ужасного превращения, происходившего у него на глазах. На третий день птицы полностью склевали мясо с головы отца, и теперь череп пустыми глазницами улыбался в небо. Бюргеры по пути в замок далеко обходили эшафот, на котором висело тело, а женщины, проходя, прижимали к носу подушечку с ароматными травами.

Однако на рассвете пятого дня, посмотрев на виселицу, Хэл обнаружил, что она пуста. Жалкие останки отца больше не висели там, а чайки вернулись на берег.

— Слава милосердному Господу, — шепотом сказал Нед Тайлер Дэниелу. — Теперь молодой Хэл начнет выздоравливать.

— Однако странно, что труп убрали так скоро. — Дэниел был удивлен. — Никогда не подумал бы, что Ван де Вельде способен на сочувствие.