Стервятники - Уилбур Смит (1997)

— Я знаю, что ты хотел. Ты хотел посмотреть на мою катти … — он знал, что по-голландски это кошечка, — а потом взять свой кук в руки и ласкать его.

— Нет! — почти закричал Хэл. Откуда она знает его позорную тайну? Он был в ужасе.

— Тише! Зельда услышит, — снова зашептала она. — Если тебя поймают, тебя ждет плеть.

— Пожалуйста, — шептал он в ответ. — Я не хотел ничего плохого. Простите меня. Я не хотел.

— Тогда покажи мне. Докажи свою невиновность. Покажи мне твой кок.

— Не могу.

Его голос дрожал от стыда.

— Встань. Прижми его к отверстию, чтобы я увидела, лжешь ли ты.

— Нет. Не заставляйте меня это делать.

— Быстрей… или я закричу и позову мужа.

Он медленно встал. Глазок был точно на уровне его измученных болью гениталий.

— Теперь покажи. Раскрой брюки, — приказывал ее голос.

Медленно, стыдясь и робея, он поднял парусину; не успел он это сделать, как его пенис выпрыгнул наружу, словно распрямившаяся упругая ветвь. Он знал, что Катинка потеряла дар речи от отвращения, увидев такое. Через минуту напряженного молчания, самую долгую минуту в жизни, он начал опускать парусину.

Она немедленно остановила его дрожащим (он решил, что от отвращения) голосом, так что он с трудом понимал ее ломаную английскую речь.

— Нет. Не прикрывай срам. Эта твоя штука выдает тебя. Ты по-прежнему утверждаешь, что невиновен?

— Нет, — жалобно признался он.

— Тогда тебя следует наказать, — сказала она. — Придется рассказать твоему отцу.

— Пожалуйста, не надо, — взмолился он. — Отец убьет меня собственными руками.

— Хорошо. Я накажу тебя сама. Приблизь твой кок.

Он послушно придвинулся.

— Ближе, чтобы я могла дотянуться. Еще ближе.

Он почувствовал, как пенис коснулся грубой древесины, окружавшей глазок, а потом к кончику пениса притронулись поразительно прохладные пальцы. Он попытался отшатнуться, но она сжала сильней и резко приказала:

— Не двигайся!

Катинка наклонилась к переборке и протащила его член сквозь отверстие, к свету лампы. Он так разбух, что едва входил в отверстие.

— Нет, не убирай, — сказала она по-прежнему строго и сердито, плотнее беря член в руку. Хэл послушно расслабился и поддался настойчивым прикосновениям ее пальцев, позволяя ей полностью протянуть член сквозь отверстие.

Катинка зачарованно смотрела на него. Она не думала, что у мальчика таких лет он будет таким огромным. Разбухшая головка стала пурпурной, как зрелая слива. Катинка отвернула крайнюю плоть, нависавшую, как монашеский капюшон, и отодвинула ее как можно дальше. Головка еще больше выросла; казалось, она вот-вот разорвется; Катинка чувствовала, как стержень дергается в ее руках.

Она повторила движение — вначале медленно вперед, потом назад — и услышала за стеной его стон. Странно, но она почти забыла о мальчишке. То, что она держала в руках, обладало собственной жизнью, собственным существованием.

— Вот твое наказание, грязный бесстыдный мальчишка.

Она слышала, как он ногтями скребет дерево, а сама продолжала двигаться по всей длине члена, как будто работала челноком на ткацком станке.

Это произошло раньше, чем она ожидала. Горячая липкая жидкость ударила ей в чувствительные груди; напор был мощный и поразил ее, но она не отодвинулась.

Немного погодя она сказала:

— Не думай, что я забыла, как ты поступил со мной. Твое наказание только началось. Ты понял?

— Да.

Голос его звучал хрипло и неровно.

— Ты должен проделать тайное отверстие в этой стене. — Она мягко постучала по стене костяшками пальцев. — Ты должен отодвигать панель, чтобы приходить ко мне, тогда я накажу тебя еще строже. Ты понял?

— Да, — выдохнул он.

— Отверстие нужно будет скрыть. Никто не должен о нем знать.

— По моим наблюдениям, — говорил сэр Фрэнсис Хэлу, — грязь и болезни проявляют странное тяготение друг к другу. Не знаю почему, но это так.