Ярость - Уилбур Смит (1987)

Она узнала это очень скоро, когда Шон попросил разрешения поговорить с ней и с Шасой в оружейной.

После того как Шаса налил ей в тонкий бокал «шартрез», а себе и Шону – в шарообразные бокалы «хеннесси», все сели в кожаные кресла. Мужчины занялись ритуалом подготовки сигар, подрезали кончики, грели сигары и наконец прикуривали от кедровых палочек.

– Ну хорошо, Шон, – сказал Шаса. – О чем ты хочешь поговорить?

– Помнишь, папа, когда я уезжал, мы с тобой говорили о сафари как бизнесе? – Шаса заметил, что Шон нисколько не раскаивается в обстоятельствах своего отъезда. – Что ж, теперь у меня шесть лет опыта, и не стану утомлять вас ложной скромностью. Я один из лучших охотников в этой сфере. У меня свыше пятидесяти клиентов, которые хотят снова со мной охотиться. У меня с собой их телефонные номера, можете позвонить им и спросить.

– Хорошо, я это сделаю, – сказал Шаса. – Продолжай.

– Правительство Яна Сматса в Родезии занимается развитием бизнеса сафари. Одна из концессий, которая через два месяца выставляется на аукцион, – лакомый кусочек.

Шаса и Сантэн слушали молча, внимательно, а когда час спустя Шон закончил, многозначительно переглянулись. За тридцать лет совместной работы они научились прекрасно понимать друг друга, и им не нужно было вслух соглашаться, что Шон преподнес свое предложение великолепно. Он хороший продавец, и его данные обещают большую прибыль, но Шаса видел легкую тень в темных глазах матери.

– Меня немного беспокоит только одно, Шон. Ты являешься через столько лет – и первым делом просишь полмиллиона долларов.

Шон встал и прошелся по оружейной. Резной слоновий бивень висел над камином, занимая центральное положение в комнате – почетное место среди собственных охотничьих трофеев Шасы.

Шон несколько мгновений разглядывал его, потом повернулся лицом к ним.

– Ты ни разу за все эти годы не написал мне, папа. Все в порядке, я понимаю, почему. Но не обвиняй меня в равнодушии. Каждый день отсутствия я вспоминал о тебе и бабуле. – Это было хитро проделано. Он не стал упоминать висящий на стене бивень, и Сантэн готова была поклясться, что в прекрасных зеленых глазах ее внука блестят искренние слезы. И почувствовала, как рассеиваются ее сомнения.

«Боже мой, как может женщина сопротивляться ему? – подумала она. – Даже родная бабушка!»

Она посмотрела на Шасу и с удивлением поняла, что Шон пристыдил его. Он точно и искусно переложил вину на отца, и Шасе пришлось откашляться, прежде чем заговорить.

– Должен признать, звучит интересно, – хрипло сказал он. – Но тебе нужно поговорить с Гарри.

– С Гарри? – удивленно спросил Шон.

– В совете директоров за новые проекты и инвестиции отвечает Гарри, – сказал Шаса, и Шон улыбнулся.

Он только что убедил двух в высшей степени проницательных и жестких бизнесменов. Гарри для него – кусок торта.

* * *

Отец Холли Кармайкл был пресвитерианским священником в небольшом приходе в Шотландии, и они с женой прилетели в Африку, полные решимости проследить, чтобы свадьба их дочери была приличной, и готовые расплатиться за это.

Сантэн прогулялась с ним по поместью и любезно объяснила, что только благодаря строгому отбору смогла сократить число гостей до тысячи.

– Это друзья семьи, наши самые важные дельцы и политические союзники. Конечно, сюда не входят наши работники здесь в Вельтевредене или рабочие «Горно-финансовой компании Кортни». У них будет отдельное празднование.

Преподобный Кармайкл был потрясен.

– Мадам, я люблю свою дочь, но жалованье священника…

– Мне бы не хотелось упоминать об этом, – спокойно продолжала Сантэн, – но у Холли это второй брак – и вы уже исполнили свой долг на первой свадьбе. Я была бы вам очень признательна, если бы вы провели брачную церемонию, а об остальных мелких подробностях позволили заботиться мне.